Тень. Андрей Владимирович Глазков
четыре, потом рычащая басовая линия, и еще более внезапно вступление звонких и неземных в своей мягкости тарелок… Бумс-бумс-бумс-бумсссс-бумс-бумс-бумс-бумсссц-бум-бум-бум-бум…
"поезд двестишестьсятьыый Магадан – Южно-Сахалинск отправляется со ого пути ьей платформы!"…
Бумс-бумс-бумс-бумсссс-бумс-бумс-бумс-бумсссц-бум-бум-бум-бум…
Я в клубе! Стол, стул, бутылка воды с газом, стакан с выжатым лимоном, полная пепельница старых, вонючих окурков.. Липкий пол – подошвы ботинок липли к чему-то разлитому под столом неприятно так, вызывая отвращение и злость..
Я в клубе… Техноромантика жесткого андеграунда, темная приезжая молодежь, разбитая цветными лицами городских жителей голубого, зеленого, лилового, желтого оттенков, нарочито грубая одежда, нарочито черное, неприятно белое, антипотребление, антиценности, антиподы, антифоны… Я когда-то был близок к ним, но не выдержал, сломался, влияние яркой антисексуальности вытянутых в салонах волос, глянцевых лиц, восковых тел, жеманных манер, картинных образов, стремящихся к лучшим образцам показного отрицания почти унаследованного благополучия…
Я в клубе. Contain by Plastikman. Бит прирастал агрессией, на фоне черного звучания эхо далеких ударов гигантских пластиковых конструкций, бьющихся на ветру. Словно гигантские трещотки в нереальном утопическом мире зазеркалья они схлопываются, возвещая о пришествии глашатаев очередной антивести… Тихая дискотека. Мы танцевали. Мы двигались в электронном угаре. Все были в наушниках – диджеи и танцующие. Никакой другой акустики не предусматривалось. Никто кроме нас не слышал звук. Для стороннего наблюдателя звук отсутствовал полностью. Дискотека для глухих наоборот. Клуб на улице. В самом центре Большого города, в Большом переходе к Большой улице и Большой площади. Ради мероприятия разогнали торговцев пластиковым счастьем из подземных ларьков. Сегодня тут нельзя купить по низкой цене чехлы для иностранных умнозвуков, нельзя уточнить у продавца стоит ли брать силиконовый сейчас или может пока подождать до выхода новой модели, сегодня тут нельзя получить на руки коробку с чехлом, такую настоящую, пыльную, залапанную чьими-то заочно неприятными руками… Нельзя… Как же хотелось все это сделать именно сейчас… Грустный смайлик висел над душой, роняя мне на плечи слезы дополненной реальности.
И я вот вижу его/её – в глубине сцены, за всеми танцорами, за аппаратурой, за светом стоит либо охранник, либо менеджер, либо кто ещё, либо просто стоит, либо просто тень… чья-то одинокая, брошенная тень. Осколок личности.
Она/он стоит и на фоне общего куража являет собой воплощение жесткой истины невозможности спасения в эйфории, отсутствия эйфории, её нереальности, её лживости. Неясности. Стальной серости привычных мыслей. Трусливой продажности классический идей мытаквсегдажилиивытакдолжныжить. Ржавого предательства внезапно обретенных скреп. Навязчивости ранее неизвестных идей, но вдруг ставших чем-то всегда существовавшим. Не обращает на меня внимания.