Тень. Андрей Владимирович Глазков
в мешковатом спортивном костюме с национальной символикой Странной страны.
– Ну чо – едем? Возьмём на сколько есть. – Начал терять терпение один из присутствующих.
– А если не дадут? – Вдруг забеспокоился его товарищ по присутствию.
– Ну будем решать на месте. – Сказал кто-то, кто выдохнул мысли, выдохнув теперь намерение и готовность, сплюнув ими смачно на пол. В сплюнутом виднелись сгустки желания, кроваво-ясные, багровые желания, местами переходящие в коричневый одержимости достижением цели. Цели не остаться без веществ к утру. Не сдохнуть на кумарах к утру. Выжить.
Вороны
… черным водопадом сверху планируют вороны – так неистово красиво в немой серости небес, потом взымаются стеной вверх, и рассыпаются, исчезают в бездонной пропасти январского неба… Голые ветви деревьев хорошо контрастируют с этой серостью… кажется за мной пришли… спасибо вам, но… битый асфальт зовет в дорогу… Сонное состояние близится трансперсональностью снов. Станция Сонная близилась криками пристанционных торговцев грибами, вяленой рыбой, вареной кукурузой.
–
Мне сказали, что парень в поношенной синей рясе женщины-почтальона будет проводником. Он подкрался сзади и закрыл мне глаза ладонями, теплыми и влажными.
– Привет, угадай кто…
Секундная пауза, чтобы я максимально растерялся.
– Я знаю хорошую гостиницу в центре Таллина. На будущее. Никогда не знаешь, когда окажешься в центре Таллина.
– Все там будем. – Кивнул я.
Взявшись за руки, мы отправились навстречу приключениям. В билетную кассу.
–
Станция Сонная. Взрослая женщина в новой с иголочки гимнастерке встретила нас мечтой о солнце в глазах – восьмую неделю на площади семнадцати разрушенных вокзалов сыпал мелкий дождь. Оранжевые когда-то ламы ютились в грязном вонючем зале ожидания, жалко жались друг к дружке как брошенные котята. Ламы пугали своей удивительной осознанностью – нервно инакомыслящие умы, невероятно чужие лица, недобрые морщины на лбу. Четки перебирались очень быстро в те дни, четно и нечетно. Fluxion – "Stations".
–
Поезд две недели в коматозном состоянии первородных слов нечистоты полустанков обрывки туалетной бумаги колдовство сырой воды память предков вонь реальности. Безрассудные попытки рассуждать как перестать пытаться рассуждать. Выбраться на свободу от ума. Ума – палата. Шестая. Аллюзия на ровные, приглаженные, аккуратные тексты прошлого. Когда еще можно было высказываться прямо, без пируэтов, без сложных постановочных трюков, без словесного каскадерства, когда были лишь ты и твой блокнот, когда можно было нарядиться ребенком-артистом, встать на улице и продекламировать громко и даже вслух что-то либо из своего, либо из классического, даже иностранного, без боязни, что черно-синие люди с твердыми пластиковыми, обернутыми в подобие джинсовой ткани, прямоугольниками на плечах