Герой на танке. «Пока не умер, я бессмертен!». Андрей Караичев
неизвестно куда поливать из курсового пулемёта.
Комиссар пнул меня по спине, – делаю «Короткую», там секунда-две максимум, а кажется, целая вечность! Я же понимал, что мы стоим у фрицев как на ладони, – мишень! Наконец, выстрел, – без команды рву танк вперёд, – слышу или может чувствую, ликование позади себя в башне! Попали в цель, – хорошо. Опять короткая, – выстрел, – вперёд, манёвр! Страха нет, начался азарт, -главное, не идти по прямой и надолго не останавливаться. Всё ближе к стану врага, по борту чиркнуло болванкой, – рикошет! Все целы. По броне стучат пули или снаряды мелкокалиберных орудий; метрах в пятидесяти от нас вижу пушку, приближаюсь, артиллерийский расчёт врага в стороны, стрелок косит их из курсового, ещё секунда, давлю гусеницами, пока в землю её вгонял схватили ещё несколько снарядов по нашей машине: в башню, лоб и борт, – выдержала «Тридцатьчетвёрка»! Вперёд!
Вышли к своей пехоте. Бойцы, заметив нас приободрились; как проехали сквозь их ряды устремились следом в атаку.
Наши танки уничтожили ключевые огневые точки противника и несколько бронемашин, немец побежал!
Мы ликовали, но, – рано! Слышно по внутренней связи плохо, комиссар пытался что-то крикнуть, так и не понял, – ужасно работало ТПУ, тогда Илларионович спустился и протянув руку показал самолётик… ясно, – авиация противника.
Впереди небольшой лесок с пригорком, направляю машину туда, а они уже пикируют! Двигатель и так на грани перегрева, а я ещё на всякий случай, рискуя мотором, заслонку закрыл, вообще, по правильному «жалюзи» это называется, но я заслонкой всегда величал, по аналогии с печкой, – захлопнул полностью, потому как через открытые щели двигатель повредить может даже истребитель из пулемётно-пушечного вооружения.
Начали «Мессеры» нас поливать! Думаю, они понимали, что танк не пробьют, просто играли на нервах, – знаете, как это омерзительно, когда ты на всей скорости летишь к спасительному лесу, а по твоей броне, как град по стальной крыше бьёт истребитель пулями? Дрожь по спине, от ненависти зубы сжимаешь так, что они едва не ломаются…
Спаслись: успели доехать до гущи деревьев, повыскакивали из машины и за пригорок.
Налёт завершился, обратно за рычаги и, всё по новой…
Начал сильно уставать, на «Т-34», особенно первых выпусков, скорости переключать ещё то удовольствие! Махнул «пассажиру» (так мы стрелка-радиста называли), мол, – «Брось ты свой пулемёт, в кого стреляешь? Не видишь ни черта и не попадаешь всё равно, помогай мне передачи переключать», – хорошо, он понял, а то, правая рука меня стала мало слушаться от перенапряжения.
Как вышли из боя совсем не помню! Снаряды на исходе, топливо, масло и вода, – тоже…
Нам угрожало полное окружение, что-то нужно решать. Собрались на опушке леска, всего несколько уцелевших танков осталось от нас и те, порядком побитые. На моей машине столько вмятин и царапин было, не сосчитать! Как броня только выдержала, диву давались!
Из люка