Призрак Адора. Том Шервуд
нет, – уточнил Стив. – Да вы, я вижу, до сих пор ничего не поняли. Я просто умылся, побрился и переоделся. Ну и выздоровел, конечно. Может быть, мало теперь похож на вашего пленника, но всё-таки он – это я.
Стив обнажил грудь и показал пиратам свои пулевые шрамы.
– Вы тоже изменитесь, – пообещал он, садясь. – Вымоетесь, срежете с себя волосы – довольно блох кормить, выпарите одежду. Хижину пора вымыть и вычистить. Чтобы порядок был, понимаете? Вот так, а потом отправимся в путь.
– Куда это? – осторожненько спросил Тонна.
– Да, куда? – подхватил вопрос Оливер.
– Ну как же? – деланно удивился новоявленный капитан. – Ведь ты, Оливер, мечтал о сундуке с золотыми монетами? Вот за ним и отправимся.
– Ку-у-да? – заворожённо протянул Тонна.
– Куда поведёт нас маленький песчаный крабик. – Стив грустно улыбнулся, поднял к лицу руку со львом, добавил: – Знал бы, выжег бы краба вместо тебя.
Лев молча погрозил ему лапой с зажатым в ней нечётким, синевато-серым кинжалом.
Маленький евнух
На Багдад опускался вечер. Стало синим и тёмным небо. И не только оно, а ещё и внешние стены дворца, цветные стёклышки в узких стрельчатых окнах, ковры, перекинутые через гребни дувалов, деревья, люди, тихие голоса – всё стало тёмным, и синим, и призрачным.
В привычный назначенный час явился Ашотик к спальне Хумима-паши и замер на своём обычном месте – низенький, толстый, ручки на животе, голова на мягкой белой шее вытянута вперёд и готова послать повелителю угодливый, трепетный взгляд. Вот только некому посылать взгляда. Целый час стоит Ашотик в длинном и узком коридоре, отделяющем спальню паши от большого приёмного зала, а повелителя всё нет. Какие дела держат его так долго? Что за тайны вершатся сейчас в заветном, с овальным потолком, кабинете? Железной занозой сидит в груди евнуха злая, досадливая боль – почему он сейчас не в своём бесценном местечке, в полуротонде, за коврами, у слухового окна!
А вечер, ах какой складывается странный. Что-то будет. Забыл повелитель про своих жён, не расспрашивает кизляра – кто сегодня всех милее в гареме, кого удостоить сладким часом. Нет повелителя! Чем таким занят? Время, время идёт… Вот уже зашевелилась рядом с несчастным евнухом ночная стража, или янычары крови, жуткая и прекрасная выдумка Хумима-паши. Дело давнее – как-то сумел вали развести янычар надвое, обособить. В одну сторону – старых, опытных, бывавших в боях, в другую – молодых, менее умелых, но более многочисленных. То эсамы – янычарские билеты для получения жалованья – в разные сроки выдаст, то само жалованье сделает неровным. Всё, конечно, быстро поправлялось, но зависть и недовольство у янычар выросли и окрепли. Теперь эту взаимную неприязнь, этого тихого зверя паша приручил и сделал гарантией безопасности своего ночного сна. Просто и мудро: ночная стража набирается из двенадцати человек. Шестеро – молодых, шестеро – старых. Выстраиваются друг против друга вдоль стен коридора, между ними опускается ажурная кованая решётка. Это сигнал: янычары вынимают ятаганы и впиваются взглядом в стоящего