Последние капли радуги. Алек Янц
уровне, и при этом, желательно, не умереть от голода, мальчик был из тех, кого называли пропащими. Такие, как он, обычно откашивали от армии, сидя где-нибудь в правительских лабораториях, и не приносили стране ни дохода, ни силовой поддержки. А у Родиона ещё и гены. Все знали об этом. Он часто слышал от других:
– А, ты. Твой отец из этих.
И только пожимал плечами в ответ. Да, из этих. Да, доказать, что он не заразен, невозможно, пока Рунет пестрит глупыми статьями, утверждающими обратное. Родиона избегали все: ученики обходили его с стороной, учителя старались как можно реже спрашивать его, и только Кристина игнорировала всё это. Она была единственной, кто обратился к нему после урока, на котором Родион прочитал параграф из древнего учебника по биологии дветыщивосемнадцатого года, доказывающего, что отцовский ген не передается по наследству и уж тем более – по воздуху.
– Прикольный ты, Родька. А я учителем литературы хочу стать, – они посмеялись и стали закадычными друзьями.
– Ну, чего встал? Прыгай, – Василич хотел хлопнуть Родиона по плечу, но понял, кто перед ним, и опустил руку, – А. Сразу незачет поставить?
– Не надо, – мальчик закрыл глаза, вздохнул, прыгнул и понял, что побил все рекорды.
Это был самый отвратительный прыжок среди всех девятых классов. За всю историю школы, наверное.
Через урок они сидели за дверью кабинета ОБЖ, которая грозила пришибить их каждый раз, когда училка выходила в коридор. Крис листала новостную ленту, а Родион пытался спрятался от чужих взоров. Даже если на самом деле на него никто не смотрел.
– Как отец? – сегодня они были вместе, а завтра будут врозь. Несмотря на взаимность и доверие, друзья часто игнорировали друг друга целыми днями, просто потому что им было не о чем поговорить.
Кристина писала стихи, а для Родиона высшей поэзией было сплетение нейронов и нервных окончаний. Кристина любила рисовать и разбиралась в музыке, а для Родиона лучшим звуком был голос Иоланты.
Кристина хотела сражаться за права всех людей, а Родиона интересовала защита только одного человека.
Единственное, что их обоих никак не волновало – вступление в отношения, и положительные качества свободы ребята обсуждали каждый раз, когда в классе появлялась новая парочка. Очень тихо обсуждали, конечно.
– Родь, не зависай. Я спросила, как отец.
– А. Нормально. Вроде.
– Ты сегодня к нему? Хочешь, поеду с тобой?
Мальчик перевел взгляд на подругу и почувствовал, будто резиновый браслет сильнее сдавил вокруг запястья. На территорию больницы ФГК пускали только близких родственников, уже помеченных, как зараженные, и протащить туда Кристину, означало обречь её на постоянный контроль со стороны правительства. Родион никому такого не пожелал бы, поэтому только мотнул головой. Кристина хмыкнула, отвернувшись.
– Да пофиг. Как хочешь. Туси там в одиночестве.
Воцарилось недолгое молчание, нарушаемое лишь редко звучащими голосами школьников. Народ прилип к стенам и уткнулся в телефоны, а учителя