По ту сторону неоновых огней. Иван Александрович Толмачев
них это явно выглядит жутко и звучит как странное хрюканье двух идиотов. Откуда, скажите на милость, им, дуракам, понять, что хоть вы и не слышали никогда голосов друг друга, они всё равно почему-то отчётливо звучат в ваших головах, превращая каждое новое сообщение в странный аналог настоящей живой речи. И сейчас совершенно не важно, какими они окажутся на самом деле. Воистину, у Вселенной весьма своеобразное чувство юмора.
Ветры и трамваи
*
Трамвайный звонок, раздавшийся где-то за спиной, напомнил ей о доме, который уже давно казался таким чужим и далёким, превратившимся в череду обычных размытых воспоминаний. Она невольно улыбнулась им. Дешевый термос с горячим кофе в руках приятно грел пальцы и обжигал губы, отгоняя предрассветный холод. Она поправила свои небрежно собранные в пучок чёрные, как смоль, волосы и энергично зашагала в сторону парка. Город вокруг постепенно просыпался.
*
Там, дома, она любила ездить на трамваях. Часто после работы она специально шла пешком через несколько кварталов, чтобы сесть в трамвай и поехать на нём домой на другую сторону залива. На метро, конечно, было бы быстрее и проще, но такая дорога напрочь лишена той романтики и какого-то странного уюта, которые бывали необходимы ей как воздух. Под землёй не было извилистых холмистых улиц, толстых ленивых котов и бронзового закатного солнца над крышами и минаретами. Но трамвай – другое дело. Он шёл по её самым любимым местам родного Стамбула: сначала по проспекту вдоль Босфора, мимо университета, центра современного искусства, художественных галерей и старинных мечетей Али-Паши, что в этой части города смотрятся немного неестественно; затем прямо по Галатскому мосту через бухту Золотой Рог, где чаек, наверное, больше чем людей, а порывы ветра такие сильные, что, кажется, вот-вот унесут с собой весь трамвай; и, наконец, минуя Базар и бесчисленные пристани с лодками, выезжал на узкие извилистые улочки старого города, в котором всегда кажется, будто состав вот-вот заденет носом древние стены или зазевавшегося туриста. В этом, казалось бы, таком коротком маршруте было что-то магическое: проехав всего несколько километров, она успевала побывать, как ей всегда представлялось, в совершенно разных городах – как будто от них отрезали по кусочку и сшили в один причудливый узор из архитектурных стилей, эпох, культур и мировоззрений. Садясь в трамвай, она каждый раз мысленно совершала своё маленькое путешествие сквозь пространство и время. А проплывающие за окном улицы и дворцы возвращали её в детство, когда бабушка рассказывала ей сказки про султанов и принцесс.
Как можно забыть эти ощущения? Как можно забыть те сумасшедшие закаты над Босфором, сбивающий с ног ветер, оглушительный визг чаек и, конечно, пьянящий запах сразу двух морей, который врывается в салон трамвая каждый раз, когда открываются двери?
Это был её личный тайный ритуал, её личный Стамбул, который всегда спасал её, даже в те моменты, когда это, казалось бы, не под силу никому и ничему. Но всё же такие поездки лечили практически любые раны и забирали с собой даже самые горькие слёзы.
Здешние