Поросль. Ирина Сергеевна Родионова
А вот Машка услышала. Она резко подняла голову и отозвалась:
– Я буду ветеринаром.
– Тогда учиться надо хоть чуть-чуть… Знаешь, я бы хотела побеседовать с твоей матерью. Когда она сможет зайти в школу?
– Она не придет, – угрюмо отозвалась Машка.
– Ей что, все равно, как учится ее дочь? Ей все равно на тебя, Маша?
– Нет.
– Тогда она придет.
– Она не придет. Нас семеро у мамки, если она ко всем будет ходить… Да и она опять… Не придет, я ж говорю.
Историчка замолчала, прикусив губу. В классе вновь воцарилась мертвенная тишина – каждый прислушивался к глухому шепоту Машки и отрывистым репликам учительницы.
– Понятно. Садись, Савкина. На следующем уроке тебя спрошу первой, готовься, – и брезгливо толкнула дневник обратно к девочке.
После урока к погрустневшей Машке подошла Таня Марычева. Глаза у главной красавицы лихорадочно горели.
– Слушай, а хочешь сегодня с нами погулять?
– С вами?.. – тихо переспросила Машка, боясь, что ей просто послышалось.
– Ну да. Я, Юлька, Димка будет, Федя еще. Хочешь?
– Хочу.
– Тогда в четыре у вокзала. Договорились?
– Да, – и, уже глядя на удаляющуюся спину, Машка крикнула: – Спасибо!
В груди у нее мигом потеплело.
Когда уроки закончились, а пятиклассники торопливо помчались к выходу, Машка, бегущая со всех ног, едва не врезалась в Аяну – та ждала у раздевалок, скрестив на груди руки и пождав губы. Ее суровое лицо не выражало ничего хорошего. На лавке перед сестрой лежала Машкина розовая курточка.
– А где Лидка с Саньком? – окольными путями начала разговор Машка, позволяя Аяне натянуть на себя куртку. В душе девочка молилась, чтобы старшая сестра еще не заметила сломанную помаду.
– У Лидки семь уроков. Санек и не появлялся, – глухо сказала Аяна, застегивая молнию на куртке. – Показывай дневник.
– Давай дома, – Машка дернулась, вырываясь из крепких рук, но Аяна не отпускала. – Потом. Меня позвали гулять.
Развернув сестренку, Аяна распахнула ранец и вытащила розовый дневник с игривыми котятами. Увидев размашистую красную надпись и огромную двойку, сестра примолкла, а между ее черными густыми бровями пролегла тяжелая морщинка.
Маша стояла, потупив взгляд, вслушивалась в дыхание сестры.
– Опять. – Рубанула Аяна так, будто ничего другого и не ждала. – И мать в школу.
– Я забыла выучить, – соврала Машка, прищурившись.
– Ты забыла нормальной родиться! – огрызнулась Аяна, возвращая дневник. – Понятно. С истеричкой я поговорю, но если ты не исправишь, я из тебя душу вытрясу, поняла меня?.. Не слышу.
– Поняла.
– Иди давай. Чтобы к пяти дома была.
– Но я…
– Сейчас вообще запрещу.
– Ты мне даже не мама! – вспылила Машка, отпрыгивая в сторону, чтобы тяжелая рука Аяны не успела отвесить ей пощечину. – Запрещу, вытрясу! Достала! Отстань ты от меня. Я сама знаю, что мне делать!
– Мерзавка, –