Поросль. Ирина Сергеевна Родионова
не боюсь, – решительно сказала девочка и спрыгнула на пути. Вся их компания бросилась вперед – они побежали по шпалам, лавируя между железнодорожными светофорами и стрелками, пытаясь скорее скрыться от чужих глаз. Машка знала, что детям запрещено гулять по путям, но бежала вместе со всеми.
Вместе. Ведь это самое главное, так?..
Вокзал в их городе был обшарпанным и вечно пустым – Машка никогда не ездила на поездах, но всегда хотела попробовать. Она помнила, как однажды, будучи совсем маленькой, ходила куда-то с Викторией – в то время за детьми на правах старшей еще присматривала именно она, – и маленькая Машка в предвкушении замирала у путей, дожидаясь поезда. Большой и черный, грохочущий и свистящий, поезд пролетал стрелой мимо них, а Машка взвизгивала от восторга…
– Это электричка, – сказала тогда Виктория, крепко держа девочку за руку. – Как трамвай, только быстрый. И ездит далеко.
– Круто, – уважительно отозвалась Машка, огромными глазами глядя на неведомую электричку.
– Если хочешь, то помаши рукой, и пассажиры тебе ответят, – предложила Виктория, присаживаясь на корточки рядом с сестренкой.
И Машка принялась махать изо всех сил, приветствуя незнакомых людей из красивой электрички.
Теперь девочка повзрослела, она давно не то чтобы не виделась, а даже и не разговаривала с Викторией, и та электричка из детства осталась лишь счастливым воспоминанием. Потом, много лет спустя, они на вокзале провожали Викторию в новую жизнь – мать не пошла, она снова была в запое. Петьки еще и в помине не было, а с больным Ильей сидела все та же соседка. Виктория обнимала всех, гладила по плечам, смеялась и обещала, что выучится и найдет работу, а потом заберет их всех в большой город, и они будут жить там весело и счастливо.
Аяна сказала чуть позже, что это все неправда, а Виктория просто подарила глупой малышне эту мечту. Но мечту маленькой Машке подарила именно Виктория, и Аяна отобрать ее уже не могла. Машка теперь обеими руками за мечту эту, иллюзорную и детскую, держалась, надеясь в один прекрасный день забыть и о вечно плачущем Петьке, и о дерущейся Аяне, и о злом Саньке.
Сейчас Машка бежала по шпалам следом за Таней Марычевой, глядя, как солнечные лучи напитывают распущенные волосы одноклассницы сияющим золотом. Далеко позади остались и вокзал, и платформа, и случайные пассажиры, с осуждением глядящие на юных разбойников. Паутина из шпал тоже осталась позади, и теперь ребята бежали по прямой, по одним-единственным рельсам, улюлюкая и хохоча, и Машка хохотала вместе с ними.
Мимо потянулись хилые лесопосадки и безбрежное золотистое море выгоревшей степи – по бокам насыпей торчали облезлые сорняки и чахлые карагачи, все еще сохраняющие в серо-зеленых резных листочках летнее тепло. Машка бежала, полной грудью вдыхая запах какого-то прогорклого масла, горной пыли и нагретого за день воздуха, и ощущала себя вдруг такой счастливой, такой бесконечно радостной, что на глазах выступали слезы – то ли от восторга, то ли от ветра, бьющего прямо в лицо.
Наконец-то