Иосиф Сталин. Последняя загадка. Эдвард Радзинский
моим.
Но с тех пор мне стало казаться, будто я слышу в себе Голос. Его нужно было таить… от всех. Знакомое ощущение старого подпольщика. Правда, в моем подполье прятался Бог.
Я начал… молиться по утрам каждый день. Чтобы не пугать жену и дочь, вставал рано. Молился на коленях у подоконника, глядя в небо. Мои делали вид, что спят. Я так и не знаю, как жена объясняла эти «пережитки» пионерке Сулико.
Встреча товарища Кобы с его другом товарищем Фудзи
Это случилось через месяц. Я сидел в редакции за работой – читал рукописи. В издательство приходили тысячи графоманских сочинений. Читать их было пыткой. Но это являлось моей обязанностью… У меня даже появилось жутковатое ощущение: когда вечером, возвращаясь домой, я видел свет в окнах домов, был уверен, что там мои враги пишут свои творения. Проклятые, наверняка длиннющие рукописи.
В тот день я сидел над очередным опусом (о каком-то квадратно-гнездовом способе, который не хочет внедрять на поля тайный враг, злобный вредитель), когда услышал в коридоре топот.
Вбежал директор издательства. И с каким лицом! Сколько на нем было эмоций – ужас, подобострастие, восторг! Он прокричал:
– Скорее! За мной!
И мы побежали по коридору. Он ничего не объяснил мне, но я сразу догадался. Я уже видел подобное лицо той ночью, в лагере.
Промчавшись мимо ошарашенной секретарши, мы ворвались в директорский кабинет. На столе лежала снятая трубка. Он подал мне ее, как Самое Священное…
– Сейчас с вами будут говорить, – произнес в трубке знакомый голос Поскребышева.
Наступило молчание. Потом другой знакомый голос спросил:
– Это ты, Фудзи?
– Это я… – Голос мой дрожал. И после мучительной паузы, стоившей мне по меньшей мере года жизни… потому что я не знал, как его назвать… ох, как я боялся ошибиться… промямлил: – Это я… Иосиф Виссарионович… Здравствуйте.
– Здравствуй, – мягко продолжил он. – Ты случайно не свободен сейчас?
– Свободен… конечно, свободен.
– Я рад, что ты свободен. Тогда приезжай ко мне.
– Как, Иосиф Виссарионович? – растерялся я.
– Неумный вопрос, Фудзи, – ласково засмеялся он. – Товарищ Сталин сказал бы, «глупый вопрос».
В трубке раздались гудки. Тотчас раскрылась дверь, и в кабинет вошел вежливый молодой человек в форме майора НКВД.
Меня привезли в Кремль. Здесь мало что изменилось. Все тот же «уголок», где находился его кабинет.
В этом кабинете он обосновался, кажется, незадолго до смерти Нади. Он располагался в бывшем Сенатском дворце (корпусе номер один – как он у нас именовался). Углом Сенатский дворец выходил на Никольские ворота Кремля. Кабинет в просторечии, и опять же для секретности, получил название «Уголок».
Как обычно, я вошел в подъезд номер два (главный парадный подъезд здания) и предъявил пропуск дежурному. Около дежурного я увидел Власика, начальника охраны Кобы. Это означало,