Его птичка. Любовь Попова
заказать ряд своих любимых блюд: сочный стейк, свежеиспеченную лепешку со овощами, как услышал тихий стук и скрип открываемой двери.
Это могло означать что угодно: от нового происшествия, вызова на срочную операцию или даже просто пациента, которому не спится.
Бывали и такие случаи.
С одним я даже проговорил всю ночь, вернее слушал его истории о путешествиях по миру – он умер на следующий день, потому что рак все еще неизлечим.
Я отложил телефон и крутанулся на стуле, на котором сидел.
– Светлана, что случилось?
Дежурная медсестра, уже как полгода в меня влюблённая, как обычно что-то мямлила, боясь открыть рот шире и выдать свои чувства.
Как будто о них кто-то не знал.
– Светлана, четче пожалуйста, пока я логопеда не вызвал или может быть позвонить вашему мужу?
Жестоко, но сработало.
Она открыла глаза шире и громко произнесла:
– Там у Синицыной из тринадцатой палаты давление понижено, и пульс почти не прощупывается. Я подумала, что стоит поставить капельницу с глюкозой, но может ее лучше осмотреть? Её соседки говорят, что она так и не поужинала.
Что, блять?
В голове зашумело, а сердце неистово забилось только при одном упоминании моей, почти любовницы.
А что там дальше?
– В смысле не поужинала? У нее совсем мозгов нет?
Я подорвался с места, и, мельком взглянув на рыженькую медсестру, вылетел из ординаторской.
Мысли о еде мгновенно стали неважными, а голод, который еще пару минут назад заявлял о себе достаточно громко, стремительно отступал.
Я шел спокойно, хотя и хотел побежать, думая о том, с каким бы удовольствием отшлепал одну небезызвестную девицу.
Сделал бы то, что так и не сумел её отец – научил заботиться о своем здоровье.
В коридоре горели только пара ламп, создавая почти томное освещение, подходящее для триллеров или фильмов ужасов.
Я, открыв двери тринадцатой палаты всматривался в чернильную тьму, сразу улавливая нужный мне силуэт на второй кровати.
– Синицына, – я включил свет, когда вошел, совершенно не заботясь, о, скорее всего уже спящих пациентках.
За окном было темно, что создавало на окне яркое отражение происходящего.
Присев на нужной кровати. и сразу вытащив из-под одеяла тонкое запястье, я подумал отчего-то насколько легко его сломать.
Соседки Синицыной, конечно, проснулись.
Они сразу приподняли головы, и с любопытством присущим всем представительницам их пола, наблюдали за моими действиями.
Я без труда перевернул худое тело на спину и посмотрел на бледное лицо с подрагивающими ресницами.
Потом проверил пульс – он почти не прощупывался, а дыхание было рваным. Стетоскопом проверил равномерное сердцебиение и потряс плечо.
– Синицына, откройте глаза.
Были бы мы одни, я бы уже орал.
На худом лице синие глаза показались мне огромными, и я даже замер на мгновение, чувствуя, что задыхаюсь. Очнулся быстро и принялся задавать