Его птичка. Любовь Попова
были не нужны – шептали тела.
Длиные мужские пальцы запутались в волосах, пока мои лихорадочно стягивали форменную рубашку, открывая для меня доступ к совершенному телу.
Каким еще оно может быть у бога?
Плевать, что на него молятся все, плевать, что он не любит никого. В это мгновение, в эту секунду, в процедурной, что стала для меня островом защиты, он принадлежал мне.
Он мой.
Рома рывком задрал футболку и мгновение смотрел на дерзко торчащие соски на небольшой белой груди. Лишь мимолетный взгляд на раскрасневшееся в страсти лицо, и его губы как-то по-звериному прекрасно впились в соски.
Я пискнула от трепета, током разнёсшегося по всему телу. Роман стиснул рукой одно полушарие, другое продолжив изводить языком, и я почувствовала, как меня сильнее засасывает в омут блаженства, и нет сил сдержать возглас.
Его рука тут же зажала открывшийся рот. Болезненно, но так приятно.
Прохлада гладкой стены и пыл мужского возбужденного тела.
Я изогнулась, когда его член потерся о скрытую тканью промежность и всхлипнула, задыхаясь от собственного желания.
– Возьми меня, прошу, сейчас.
Его губы продолжали ласкать соски, как самую сладкую ягоду, вбирая в рот и перекатывая на языке.
Тело дрожало, а его руки уже стягивали брюки, как кожу, оставляя обнаженным не только тело, но и душу.
Руки Ромы подхватили моё легкое тело под ягодицы, и к его удовольствию, я раздвинула ноги, как можно шире, открывая ему эксклюзивный доступ к самому сокровенному.
Рома вновь возвратился к настойчивому поцелую, пока стягивал с себя штаны и белье.
Нет больше преград, остались позади страхи и ужас, что несла с собой такая близкая смерть.
Я с волнением ждала, когда его член проникнет, чтобы сорвать чистый, нежный цветок невинности и превратить меня в настоящую женщину. Его женщину.
Судорожный вдох и я почувствовала касание горячей, словно обтянутой шелком плоти к своей.
– Хочу, хочу…
Я так этого желала, прямо сейчас, прямо здесь, но в мой трепетный мир нирваны пробился его низкий хриплый недовольный голос, разрушивший всё:
– Ответь, черт возьми! Аня!
– Что?
– Это впервые?
– Это впервые? —
Кивок. Ну конечно, впервые, никто не мог бы стать для меня желаннее, чем Сладенький.
Мгновение, и все закончилось. Ослабевшие ноги стояли уже на полу, а Рома тряс головой.
Я таращила глаза, не понимая, что происходит, и он уже раскрыл рот, чтобы высказать что-то, судя по пронизывающему взгляду грубое.
В этот же момент ручка двери стала дергаться. Раздался нетерпеливый стук, и Рома, ругнувшись, рывком поднял свою форменную рубашку и натянул.
– Рома, – еле слышный шепот. Понятно же, что нас не должны застать, но было больно чувствовать негатив, исходящий от него, волнами.
Что с ним?
Он подобрал мятую женскую футболку и как, ребенка одел меня.
– Роман Алексеевич, Синицына, – процедил он сквозь зубы,