Бог – что захочет, человек – что сможет. Юрий Бычков
стиля рококо. На отдыхе вместе с семьёй академика-физика Николая Николаевича Пономарёва-Степнова на Чёрном море в Агудзерах Женя при всяком удобном случае заводила разговоры об искусстве. Тем было предостаточно. Майя, супруга знаменитого физика, была заводилой экстремальных, левого уклона, по существу и духу модернистских, выставок живописи в Курчатовском институте, в академическом просторечье Курчатнике, и стоило коснуться этого предмета, как разгоралась дискуссия, поскольку Женя – убеждённая сторонница реалистического направления в изобразительном искусстве. Каждая Майкина выставка – сенсация. С модернизмом бодались официальные власти брежневской эпохи. Шум на всю Москву: сбегались на устраиваемые Майей Александровной вернисажи тоскующие по свободе западники, диссиденты, любители острых ощущений. В клубе физиков к тому же демонстрировались не пропущенные в прокат зарубежные фильмы, регулярно проходили встречи с модными поэтами и «прозвучавшими», известными от Москвы до самых до окраин, артистами театра и кино.
Как-то Женя по семейным обстоятельствам покинула абхазские Агудзеры раньше всех. Разбирая её архив накануне 17 июля, я принялся читать толстую тетрадь в клеточку, в коленкоровом переплёте. Аккуратный, округлый женский почерк. Чистовик. Десять тетрадных страниц. Не отправленное по какой-то причине письмо Н. Н. Пономарёву-Степному в Агудзеры – она обещала ему сообщать о столичных новостях мира искусства.
«Здравствуйте, Николай Николаевич!
Звонка Вашего, сэр, я право не ждала. Что ж, приятная неожиданность – вдвойне приятна.
Вчера, возвращаясь из деревни, мерно покачиваясь в машине, любуясь околдованным зимою лесом, его кружевной прозрачностью, захотелось написать письмо, и оно мысленно было составлено и отправлено, а вот сегодня что-то не получается так складно, как хотелось бы.
И всё же продолжу.
Москва осенняя всегда бывает наполнена встречами с приятелями, встречами с примечательными явлениями искусства (имеются в виду художественные выставки), премьерами в театрах. Осенью семьдесят пятого года их было много – таких дней. Это и интересный разговор с Михаилом Александровичем Ульяновым, который вернулся из Греции, из гастрольной поездки, и по возвращении предстал «великим грецким писателем»: сыграл в лицах несколько забавных историй, случившихся с вахтанговцами во время этой поездки. Вот одна из них.
«Богатые греки ради особого шика и куража в ресторане при нас били посуду и делали это с таким смаком, что заразили вахтанговских актрис, которые решили не отставать, благо были приглашены местным богачом, и с русским темпераментом били тарелки и фужеры, выставив благодетеля на десять тысяч долларов. Хохотали, вспоминая сей кураж, целую неделю».
При посредничестве М. А. просмотрели семейно весь репертуар Театра имени Вахтангова. (Необходим комментарий к этой Жениной фразе, чтобы понятно было всем и каждому: с какой это стати Михаил Александрович этак посредничал. Причина была веская – мы стали дружить, как говорится,