Неглубокие следы. Данила Сергеевич Катков
в этом теле теплилась жизнь.
Идти на работу не хотелось. Я вдруг понял, что не желаю провести еще один день среди одних и тех же надоевших лиц.
Они обступят, и придется объяснять, почему я опоздал.
Это так унизительно. Будто я школьник, которого следует поставить в угол, и все смотрят на него, качая с серьёзнейшим видом головами. А я стараюсь притвориться, что хороший, что соответствую их ожиданиям.
Все это повторяется с небольшими вариациями день ото дня. Так такая уж ли большая разница, как мы это время проведем? Все это длительное натужное существование приводит к единственно возможному и одинаковому для всех итогу.
Прыгун же был свободен от всех земных тягот и тревог. От них он и сбежал. Не от здоровья же, любви и богатства?
Правда, сделал он это как-то неаккуратно. Без фантазии и куража. Я придумал бы что-нибудь по-оригинальней. Например подорвал себя гранатой у дверей головного отделения ФСБ. Или застрелился на глазах хорошенькой девушки. Тогда хоть кто-то бы задумался, почему я сделал это. Я представил себя лежащего возле учреждения. Теплая кровь из разорванного нутра струилась, сбегая вниз по ступеням. Боль, страшная боль жгла мое тело. А внутри язвительно шептали: «Какие девушки? Кому ты нужен, старый сатир!?»
Офис находился в здании напротив. Я подошел к обледеневшим ступеням. Неуверенно взялся за приколоченные по одной стороне перилла. Рука моя предательски дрожала, а ноги подкашивались. Поднимаясь по крутой лестнице, насквозь вымокший и измотанный, уставший уже в начале рабочего дня, я поймал себя на том, что завидую Прыгуну.
2
– Владислав Геннадьевич, доброе утро!
Женечка пребывала в свойственном ей состоянии утреннего анабиоза. По офису разносился дурманящий аромат свежесваренного кофе. Она еще не успела позавтракать и накрасить левый глаз. Прока от нее делу и так почти не было, а без того и подавно.
Он ничего не ответил, неопределенно, то ли кивнув, то ли помотав головой, толкнул дверь в кабинет, как был в одежде, прошел и сел за стол.
Свою трудовую обитель он делил с молодым питающим надежды высшего руководства Олегом.
Тот отличался владением хитроумными компьютерными программами, быстротой реакции и повышенными коммуникативными навыками, которые, по-его мнению, в критические моменты могли компенсировать недостаток знаний, профессионализма и уровня общечеловеческой культуры.
Владислав Геннадьевич относился к тому как к нелюбимому предмету мебели. Выбирал не сам, устанавливал не сам, глаз не радует, но иногда полезна. Владислав Геннадьевич был не стар, но воспринимал себя как старожила конторы, мамонта в собственной тайге. Да и на самом деле, в знании закона и искусстве обработки клиента потягаться с ним не вызвался бы никто.
Страхование жизни – занятие ответственное. Подобные контракты Жанна Владимировна доверяла исключительно ему. А Олег мог наблюдать за работой старшего товарища, набираясь бесценного опыта хоть до второго Пришествия.
– Владислав Геннадьевич, что с вами случилось? –