Неглубокие следы. Данила Сергеевич Катков
в сеть, вовсе нет. Чего только не пришлось повидать. Жертвы группового насилия, темные алкаши, рожающие ВИЧ-инфицированные, сбежавшие из дома дети, дезориентированные старики, молодые с деменцией, безнадежно больные – брошенные никому не нужные люди.
К счастью, в нашей великой и богатой стране находятся те, кто не считает зазорным протянуть руку помощи. Это Роман сломал во мне кичливую гордость, научив принимать подаяние в независимости от личности благотворителя.
А в благотворители записываются люди очень разные. Как-то раз, столетняя старушка привезла на тележке двенадцать пар обуви.
Ее изрезанное жизнью лицо было полно решимости. Она смотрела на меня из под заснеженного пушистого берета невидящим взглядом помутневших глаз. Ни один из врачей оперировать катаракту возрастной пациентке не осмелился.
Она вывалила прямо на пол потрескавшиеся лаковые балетки, резиновые тапочки, стоптанные зимние сапоги с изъеденным молью мехом. В нос ударил пряный запах нафталина с апельсиновой коркой.
– Мне все-равно ни к чему. Детишки, может, в пансионате поносят, – прошамкала она беззубым ртом.
И куда все это девать?
А Роман придумал. Запустили проект по сбору старой обуви – стали делать мягкие покрытия для детских и спортивных площадок.
– Любому проявлению доброты человеческой можно найти применение, – учил он, и я ему верила.
– Не мешай человеку делать добро. В первую очередь, это ему необходимо, – уговаривал он меня, когда в фонд обратился желающий получить общественное одобрение олигарх.
Попадались люди с сомнительной репутацией, а то и совсем бандиты.
Со временем, я научилась дистанцироваться от их мотиваций. Это их грехи, им их замаливать. Человеку же бывает не под силу искупить свои. Чего уж говорить о том, чтобы взять на себя чужие?
Красный кружок с числом 49 не хотел гаснуть.
Все во мне противилось открывать эту папку.
В такие моменты я себя ненавидела.
Сева бы поддержал. А вот Стас, точно, дал бы нагоняй. А что Владик?
Владик бы меня понял.
Понимание, вот чего не хватает человеку, приближающемуся к середине своего жизненного пути.
Мысль эта последние пару лет посещает меня все чаще и чаще. Каждый раз я ругаюсь на нее и гоню прочь, потом ругаюсь за малодушие на себя и гоню себя же на работу. Вряд ли кто-нибудь из коллег разделил бы мой энтузиазм пол-двенадцатого ночи. И вовсе не потому, что со мной работают черствые неотзывчивые люди, а потому, что всему свое время. Этим поздним вечером настало время отдыха и сна.
Когда он был последний раз, этот отдых?
Пять лет назад мы выезжали в Анталью. Я умудрилась-таки вляпаться в медузу, и Костик нес меня на руках в номер.
Был еще один момент – Новый Год в Вене. Эстетно, дорого-богато.
Но там не было так хорошо, как в Турции. А в Турции было незабываемо. Сердце говорило, он любил меня. Тогда. Не знаю, как там сейчас, но тогда определенно было незабываемо, раз я вспоминаю о тех днях, думая о счастливых моментах