Встречки. Записки предпенсионной барышни. Кира Фадеева
мы только переехали. Так обидно было! – в ней, как оказалось, до сих пор жила отодвинутая от главных игр маленькая девочка, как эта соседская серая курица от кормушки. Ей казалось, что её это не так уж сильно тогда и задевало, и что она давно справилась с этим. Но, видимо, корешок обиды занозой продолжал гнить где-то глубоко в душе, и вот сейчас, со слезой сострадания к голодной несушке, наконец-то вытащился.
А мне вспомнился гадкий утенок – даже, будучи взрослой курицей, можно чувствовать себя именно им, если твой окрас не как у других. По одежке даже в животном мире определяют «свой-чужой», там это – безусловный рефлекс, врожденная программа, инстинкт, и у самок он работает сильнее, чем у самцов: самки разных пород более похожи между собой, чем самцы, поэтому точности врожденного рефлекса может не хватить, и тут важно раннее запоминание, импринтинг. Оттого и природная значимость в том, чтобы выглядеть, «как все», особенно, если ты – девочка. Всё было бы проще, родись тот общеизвестный гадкий утенок мальчиком, он бы не «настраивался» на окружение, не страдал бы от непохожести, а просто рос бы ярким необычным самцом на доставшемся ему птичьем дворе. Но… то была самка, которая врожденно знала, как выглядит птица её вида.
Наблюдая дальше за курами, выяснилось, что серая была себе на уме, соседка докладывала:
– Серая-то не просто так одна: она умная. Научилась выбираться из курятника: на шест, на полочку, а оттуда – в дыру. И – гуляй по всей даче одна, червяков ешь, а вы – сидите там, лохушки, ждите, когда вас накормят. А одна коричневая решила, что она не несушка, а наседка: перестала нестись, и теперь вместо шести ежедневных яиц пять – убытки…
Я как-то читала про крыс, что их социум похож на человеческое сообщество – с эксплуататорами, эксплуатируемыми, независимыми, «козлами отпущения». Наверное, и куриный…
Звукоизоляция
Тихий вечер на кухне, я варю суп, дочь красит ногти внучке – они гостят у нас вторую неделю. Звонок в дверь – сосед снизу:
– А что вы там делаете? Всё время какой-то стук, как на каблуках ходите.
– Какие каблуки, у нас и тапочек-то нет, – указываю на босые ноги, свои и дочери, выглянувшей в коридор.
– Каждый вечер от вас сверху странные звуки, и слышно всё, что вы говорите. У вас какие полы, как вы их делали, со звукоизоляцией? Мне бы с вашим мастером пообщаться. Дайте мне его телефон.
– Нормально делали, по стандарту. Телефон не дам.
– Почему?
– Мало ли… Я вообще, может, боюсь вас, – это отчасти было правдой: он уже приходил с тем же, год назад, и тоже – когда гостила дочь с семьей, и тоже во время тихих посиделок, только в зале.
Я всегда легко улаживала проблемы с соседями, и вопрос для меня этот обычно ерундовый – провела бы по квартире, убедила бы, что у нас тихо, что на каблуках не бегаем. Но… его улыбка – такая сладкая, такая въедливая, как у маньяка – нет… не могу его впустить в дом.
– А…