Пронзительная жизнь. Маргарита Ронжина
меняя тембр и уменьшая громкость голоса, пока стало нечем дышать. Саша знала, но не хотела признаваться себе, что ее мать – не поняла бы. Не помогла бы. Ее мать добила бы ее своим холодным голосом или, что еще хуже, легким тоненьким щебетанием.
А отец? Отец занят на работе, за много тысяч километров от нее строит бизнес, старается закрепиться и не знает, не знает, какого приходится ей. Да, она виновата сама, что не рассказывала ничего, показывала лишь спящего ___, избегала вопросов. Но он ведь должен что-то учуять и спросить, например, так:
– Дочь, что с тобой случилось? Немедленно рассказывай в подробностях.
Но нет, он слишком занят, что даже по видеосвязи им удается поговорить раз месяц.
…А, какая разница, об этом всем думать.
Да и как это сказать? Кому сказать? Кто услышит?
Вот прямо так и выпалить: так устала от этих переживаний, что совсем не хочется жить.
Страшно. Нет, даже мысль развивать не будет. А все-таки? Ей можно такое чувствовать? Кому, если не ей? Неужели тем, у кого все внешне в порядке, а мучает неведомая хрень, под названием депрессия, диагноз, поставленный себе самой бесплатно.
“Ведь я же не виновата. Если бы не мир, если бы не суки, которые меня окружают, не он, не бездушные соседи, не государство, то может мне жилось бы легче?
“Я одна. Одна против сук”.
И эта мысль вертелась в голове, пока она пыталась заснуть, абсолютно трезвая, но разбитая на тысячи осколков, каждый из которых очень больно резал душу.
А может, ей надо обратиться к психологу?
______
Утром выпал снег. Пушистый, белый, удобный и для игры в снежки и для того, чтобы сделать ангела, для того, чтобы провести день на солнце, на свежем воздухе. Настроение было удивительно неплохое и Саша решила прогуляться. Больше двух часов она с коляской кружила по ближайшим окрестностям – дошла до парка, прогулялась по аллее, смотрела на елки, подсвеченные солнцем, на дикие бриллиантовые отблески в сугробах – и вчерашние мысли показались ей чернушными.
Да, нужно срочно с кем-то поговорить. Но с кем?
Сколько раз она проходила мимо столбов с объявлениями, с социальной рекламой, предлагавшей помощь бездомным, матерям, попавшим в кризисную ситуацию, наркоманам и алкоголикам. Но сейчас остановилась перед одним из десятка и, будто только этого и ждала, записала номер психологической помощи, “Телефона доверия”. Тратить деньги на хорошего психолога сейчас она не могла. Это 4000 или 5000 рублей из бюджета каждую неделю. Нет. Нужен был простой человеческий разговор, нужно понять, что она не одна.
Но, когда она вернулась домой, желание позвонить совершенно незнакомому человеку, даже не видя его живую реакцию, показалась какой-то дикой. Если она не решится позвонить сейчас, в ярком будничном цвете, то ночью опять придут эти мысли. Нет-нет!
Гудки, гудки, гудки. Саша молила, чтобы трубку не сняли. Нет, послышалось приветствие, соцработник по ту сторону представился, но имя проскользнуло мимо Сашиного восприятия.
– Расскажите, что случилось?