Берег другой жизни. Галина Николаевна Хэндус
распахнутые в ожидании глаза. Я хотел поприветствовать женщину, к которой так стремился, о которой столько мечтал, сказать ей об этом, но на меня напало детское озорство. Две совершенно глупые строчки, которые нельзя назвать стихами, возникшие в голове в машине, неожиданно прорвались наружу.
– Во-первых, здравствуй. Во-вторых, спасибо за стихи, они отвечают моему настроению, – услышал я в ответ от Анны, отдавая ей букет. – Ты, оказывается, не только романтик, но и поэт! – С видимым удовольствием Анна приняла цветы и поблагодарила, на секунду спрятав в них лицо.
О, блаженство свидания!
Целую вечность пришлось ждать, когда дверь захлопнется и я смогу заключить Анну в объятия. Старая истина, что терпение всегда вознаграждается, подтвердилась. Мы остались одни за закрытой дверью, где можно не бояться посторонних глаз и насладиться желанной близостью. Время неожиданно прекратило бег, разбухло и остановилось, как недвижимый, надутый гелием воздушный шарик, прихваченный тоненькой ниточкой, чтобы не улететь ввысь. Ничего не видя, не слыша и не воспринимая, из человека из плоти и крови я перевоплотился в душу, которая обрела самостоятельное существование, отдельно разума.
Не знаю, как долго продолжалось состояние счастья, из которого добровольно я не мог и не хотел выходить. Почувствовав легкие удары ладони о плечо и внезапно очнувшись, я увидел, что мы стоим, тесно прижавшись друг к другу в темноте коридора. В чувство меня привел громко прозвучавший голос хозяйки, призывающий к благоразумию. Мне хотелось остаться здесь и любить ее бесконечно долгие два дня или целую вечность, а не ехать неизвестно куда. Реальность же давила на плечи: за окном спускались сумерки. Нужно отправляться в обещанное путешествие, иначе мы рисковали остаться без ужина.
Проведя внезапно пересохшим языком по губам, я попросил пить. Полушутливым тоном признался, что от многочасового пения в дороге пересохло в горле. Пришлось сознаться в малом, чтобы не признаваться в большом. Мне нужно было отослать Анну, чтобы привести в порядок восставшее естество, беззастенчиво оттопырившее спереди брюки. В темноте коридора Анна не могла ничего разглядеть, а на свету это смотрелось бы неприлично. Пришлось признаться в маленькой слабости. Лучше всех зная, что рожден не для оперной сцены, я не понимал, почему неожиданное признание слетело с моих губ. Возможно, чтобы отвлечь от небольшого конфуза, случившегося со мной?
Вообще я считал, что каждый имеет право на небольшие пороки или добродетели (назовите как хотите), которые абсолютно безвредны для других, но тебе приносят неоценимую помощь в ежедневной борьбе за жизнь. У любого из нас может быть тайная маленькая страсть, о которой другим знать необязательно и которой не нужно стыдиться хотя бы перед собой.
Трудно сохранить чужую тайну и еще трудней – свою. Знание сокровенного и невозможность поделиться этим знанием отравляют жизнь. Должен быть кто-то, кто разделит с тобой тяжесть невысказанных мыслей. На мой взгляд, носить тайну намного