НЕЗАБВЕНИЕ. Татьяна Аркадьевна Денисова
он временами поворачивал голову, и тогда останавливался, приглядываясь к размазанным отпечаткам ботинок. Вперемешку со всякими надписями они чернели на обшарпанных стенах.
Глеб, вспыхивая от бессилия, со злостью ворчал сквозь зубы:
– Вот балбесы! Ноги бы вырвать.
Дойдя до одной из площадок, он почувствовал отвратительный утренний холод. Оконный проём зиял пустотой, и с улицы, из темноты, со свистом врывался пронзительный ветер. Глеб зябко вздрогнул, поёжился, вынул из кармана перчатки, да так неловко, что одна провалилась в темный проем. Он тут же ускорил шаг, и когда оставшиеся этажи были пройдены, нашел её на полу. Встал у порога и натянул на ладони перчатки. Мать их связала пару недель назад, как раз к его дню рождения. Глеб порадовался, что они пришлись очень кстати.
Он толкнул деревянную дверь, та распахнулась со скрипом, и Глеб шагнул на крыльцо. После всех отвратительных запахов уличный воздух ему показался свежим. Он поправил на шее шарф, и, покачиваясь под тяжестью сумки, двинулся вдоль монотонных панельных домов, по угрюмым улицам, в сизой тьме, мимо соснового перелеска, туда, где на пустынных задворках завода тянулись ряды гаражей.
Глеб шёл почти час, потом долго не мог отпереть окрашенные серебрянкой ворота. Пришлось повозиться с тремя хитрыми замками. Выточенные руками отца сложные стальные цилиндры замёрзли на холоде и никак не поддавались. Глеб их насилу открыл, вошёл, огляделся: продавленный старый топчан в углу и откидной столик на кирпичной стене придавали гаражу домашний вид.
Он часто не знал, куда себя деть, и тогда любил укрыться в этой маленькой крепости. Запах бензина, машинного масла и сырости успокаивал. Торопиться в этот раз было некуда. Глеб поставил сумку на верстак и, вынув из неё аккумулятор, заметил белый налет на клеммах. Он выдвинул верхний ящик, пошарил рукой и вытащил рваный лист наждачной бумаги; аккуратно почистил клеммы, потом откинул капот, поставил аккумулятор на место и бережно закрепил скобой; первой поставил плюсовую клемму, потом – отрицательную, сел в кабину и попробовал завести двигатель. Тот загудел с призывным раскатом. Глеб выключил зажигание и, выйдя из машины, долил в бачок тормозную жидкость, после проверил тосол: голубой раствор, как положено, плескался между двумя делениями. Он проверил давление и подкачал колёса, затянул покрепче болты, почистил основательно фары и, включив их, выдохнул облегчённо: работают. Глеб хотел уже было садиться в машину, и тут спохватился: мать же просила привезти картошки и маринованных огурцов.
Пришлось брать фонарь и спускаться в ямку. Лишь окинул взглядом отсеки, тотчас припомнился добротный просторный подвал в родительском доме. Воспоминания эти всегда наводили уныние. Хотя этой осенью, в конце сентября, картошку, капусту, морковь опять покупали у батиных родственников, Глебу казалось, будто свои были всё же вкуснее.
Он набросал в мешок картофельных клубней: один к одному – крупные, чистые, ровные. Ему невольно