Россыпи. Олег Синица

      Не земного богатства искати,

      Не удачи за гузку имати,

      А идёт чудотворец Никола

      Души грети, где сиро и голо.

      Он идёт, всё бредёт, чудотворец

      Меж полей и лесов, и одвориц.

      Увидал он поэта Николу,

      Тот головушку, ох, свесил долу.

      Что ж ты, тёзка, грустишь, молодец наш,

      Слов живительных чудо – творец наш.

      Тебя даром отметил Отец наш,

      И доверил тебе ключ-завет наш.

      И вручил тебе чудо творенья —

      Дело дивное стихосложенья.

      Просиял чудотворец Никола

      И наказ дал поэту толковый:

      Не тужи, сей глаголом благое,

      Покуда душа не зависла в покое!

      Коля Сластников, поэт —

      вспомним красную рубашку молодости —

      выпил немало в день своего юбилея,

      и выпили немало в его честь

      друзья-поэты.

      И как же хорош был этот весенний вечер.

      И как же добры мы были в своём полуподвале.

      На столе красовались цветы наших первых семинаров,

      а в разгорячённом воздухе летали наши первые книжки.

      Потом мы открыли настежь окно,

      и в него заглянул весёлый ангел.

      Это был ангел нашей юности.

      Он стал кружиться под потолком

      и, спотыкаясь о корявые строчки наших первых стихов,

      тоже стал предаваться воспоминаниям.

      Мы вспоминали первые наивные стихи,

      их неловкие размеры и нескладные рифмы,

      частоколы гордых восклицаний и смутные намёки многоточий,

      морок и волнение бессонных ночей,

      жар тех уже давних лет.

      И так был хорош этот весенний вечер,

      Что мы смотрели нежно на взволнованного Колю,

      и нам казался он одетым не в пиджак примерно-чёрный,

      а в рубаху прекрасно-красную.

      И вот уже прощаясь, расставаясь,

      жалея вдруг меня за что-то и желая утешить,

      вдруг сказал мне Коля —

      он так сказал – и я все время помню:

      Люблю тебя за то, что ты такая,

      такая верная, своя,

      товарищ наш на вечные века,

      подруга наших первых семинаров.

      Уходят друзья-поэты,

      и каждый —

      без лести,

      похвал,

      всё-таки был планетой,

      началом своих начал.

      Уходят друзья-поэты

      в надрыве души и жил.

      А смотрят с обложек,

      с портретов,

      словно и жил не тужил.

      Не всем зачтутся заслуги,

      и в званья не всех облачат.

      Старатели,

      но не слуги —

      они, и уйдя, не молчат.

      Читайте,

      читайте