Огонь и сера. Линкольн Чайлд
вы так думаете? – Пендергаст пристально посмотрел на Фоско.
– Когда я уходил, Гроув задал наистраннейший вопрос: католик ли я? Я сказал «да», и он попросил одолжить ему крест.
– И?..
– Я одолжил. Признаюсь, прочитав утренние газеты, я слегка заволновался по поводу его сохранности. Можно мне будет вернуть его?
– Теперь это вещественное доказательство.
Граф облегченно вздохнул:
– Но со временем я смогу получить его назад, правда?
– Боюсь, сохранившиеся драгоценные камни послужат слабой заменой всей вещице.
– Отчего же?
– Ваш крест сильно оплавился.
– Как! – вскричал граф. – Бесценная фамильная реликвия, десять поколений Фоско носили его! Мне он достался от дедушки на конфирмацию! – Фоско быстро взял себя в руки. – Судьба капризна, мистер Пендергаст. И с этим ничего не поделаешь, так же как и с тем, что у нас с Гроувом осталось незавершенное дело, и с тем, что по вине Гроува погибла бесценная реликвия. А теперь, – граф потер руки, – может, совершим обмен? Я удовлетворил ваше любопытство, удовлетворите же и вы мое.
– Увы, я не вправе раскрывать материалы дела.
– Дорогой мой сэр, кто говорит о деле? Я имел в виду живопись! Я бы оценил ваше мнение.
Пендергаст повернулся к картине и произнес не раздумывая:
– В том, как написаны лица крестьян, я замечаю влияние «Триптиха Портинари»[12].
– Какой гений! – с улыбкой сказал граф Фоско. – Какое предвидение!
Пендергаст отвесил легкий поклон.
– Я не о вас, мой друг, а о художнике. Видите ли, это можно считать чудом, ведь Гирландайо написал это небольшое панно за три года до того, как триптих прибыл из Фландрии во Флоренцию. – С сияющей улыбкой граф огляделся.
– Но за пять лет до прибытия триптиха семья Портинари получила его наброски, – холодно ответил Пендергаст. – И Гирландайо их видел. Удивлен, граф, что вы этого не знали.
Улыбка исчезла с лица графа, однако тут же вернулась, и Фоско зааплодировал:
– Отлично, отлично! Вы побили меня на моем же поле. Мне и правда следует изучить вас получше, мистер Пендергаст: для полицейского вы исключительно образованны.
Глава 9
Гудок в трубке, такой тихий и далекий, будто звонишь на Луну. Д’Агоста надеялся, что ответит все-таки сын Винсент. Говорить с женой совсем не хотелось.
В трубке щелкнуло, и знакомый голос ответил: «Да?» Хоть бы раз сказала «Привет» или «Алло». Ведет себя так, будто давно развелись и там у нее над душой стоит судебный пристав, сует под нос бумаги: мол, ответить она обязана.
– Это я.
– Да?
«Господи Иисусе!»
– Я, Винни.
– Догадалась уже.
– Позови сына, пожалуйста.
Пауза.
– Не выйдет.
– Это почему? – закипая от гнева, спросил д’Агоста.
– У нас тут, в Канаде, есть одно заведение. Называется школой.
Какой же он идиот! Ну конечно, пятница, поддень.
– Я
«Триптих Портинари» – алтарный триптих, выполненный нидерландским живописцем Х. ван дер Гусом в 1476–1477 гг. по заказу банкира из Флоренции Томмазо Портинари.