Что еще добавить? События. Люди. Книги. Владимир Пимонов
в старых». При этом с теплой ироничной улыбкой смотрит поверх очков на своих друзей – Лешу и Вадима. «Поседевший гном», «шагреневый сад», «распяты дороги гвоздями столбов», «снег помахивал нагайкой», «и январь был тихим-тихим, как сквозняк на чердаке», «ни вечного, ни временного нет».
Что еще? Наверное, нужно поблагодарить Вадима, Алексея и Михаила. За радость соприкосновения с поэзией. Настоящей поэзией, поэзией без понтов и рисовки. После таких вечеров хочется расправить плечи, хочется любить и верить, хочется жить. Спасибо вам, ребята!
Онегин-блюз
Семейство наше совсем не фанаты лицедейства, но периодически – раз в полтора-два года – нас прямо-таки тянет к прекрасному, в храм, так сказать, искусства.
С прекрасным, если честно, я переборщил. Надо бы чуть понизить планку. Поход в театр для нас – это попытка сменить обстановку, прочистить мозги, расслабиться, опять же, семейные скрепы…
Но в данном случае все эти прочистки мозгов, скрепы – совершенно не катят. В данном случае это было, было… В общем, АХ!
«Онегин-блюз». Язык не поворачивается назвать действо спектаклем. Главные исполнители – Алексей Гуськов и Игорь Бутман.
Как бы описать эту постановку, чтобы было емко и без штампов? Знаете, это как глоток хорошего коньячка.
Кстати, я так и сделал – перед началом заказал в буфете пятьдесят граммов армянского пятизвездочного. «Мне кажется, Пушкиным нужно наслаждаться под коньячок», – как бы извиняясь, объяснил седой буфетчице. На что она мне ответствовала: «В таком исполнении, что вы увидите, Пушкин и без коньяка хорошо идет. Ну, разве чтоб лучше понимать музыкальную часть».
А ведь буфетчица оказалась права! Бутман в желтом пиджачке со своей изогнутой дудкой – под коньячок, а Гуськов с слегка задыхающимся голосом (или с придыханием) – и так хорош. Чертовски хорош. А струнный квартет в строгих костюмах и белых кроссовках! И как в их классику вливался саксофон. Иногда нежно и трепетно, а иногда – нагло и дерзко, но всегда – талантливо и гениально! А безмолвная балерина в образе Татьяны – тоненькая, изящная, сексуальная, пластичная. Боже, как она вилась у ног Онегина, когда он зачитывал только что полученное письмо Татьяны. А как скандировал зал: «Уж небо осенью дышало…» А рабочий сцены, который ни с того ни с сего (хотя, конечно же, и с того, и с сего!) затянул арию Ленского, и как Гуськов его гнал с помоста! ВАУ! Столько фишечек. Они расставлены везде. Ты понимаешь, что все это фишечки, но как же они затягивают.
А в концовке, когда Гуськов и Бутман сидят обнявшись (ну вот только бутылочки и не хватает), саксофонист достает из громадного контрабаса кепочку, отряхивает ее и без микрофона в зал выдает: «Мой дядя самых честных правил…»
Ребята, ну бомба же! Столько радости, ерничества, подколов и приколов, столько солнца! Вот только Ленского – ну очень жалко. В школе так жалко не было…