Что еще добавить? События. Люди. Книги. Владимир Пимонов
оперы». Она же вместе с Юлией Гомзиковой (фортепиано) обеспечили музыкальное наполнение вечера. И знаете, оказывается, такая, на первый взгляд, гремучая смесь – современная проза и классический вокал – очень даже органична, трогает и волнует, дополняет друг друга, подчеркивает.
Проза. Сразу про себя отметил, что Татьяна Риздвенко (один из любимых моих поэтов) прозу читает лучше, чем свои стихи. Эмоциональнее, что ли. Рассказы больше напоминали сентиментальные эссе-воспоминания. Они не сочинялись, а записывались, поэтому доверие к ним было безоговорочное. Чувствовал себя Станиславским и после каждого рассказа говорил себе: «Верю!» Порой было смешно (до хохота), переживательно, а иногда грустно. Но риздвенковская печаль, как у Пушкина, – светла, в ней столько света и надежды. Таня в своей прозе может управлять мелодиями; великолепные пейзажи (почему-то подумалось, акварель), изящные диалоги и воспоминания, с которыми что-то нужно делать, и записать их – это как бы долг, прежде всего, перед собой, перед своей семьей, перед родителями… И мы, слушатели, тоже втянуты в эту орбиту, потому что Танина память соприкасается с памятью каждого из нас.
Каштаны – каштанка, пожар – Пушкин, песня – влюбленность, Девочка с большой буквы, Тбилисо – повесил свой сюртук…
И об этом же были арии в исполнении Кати Сбытовой. Ее глубокий голос, тонкие выразительные руки. Произведения Майне, Штрауса, Чайковского – тонкие, эмоциональные, притягательные. Поймал себя на мысли, что такие вечера могут быть кому-то терапией, лечить.
Что еще? Когда объявили, что мероприятие окончено, я удивился: «Как так? Почему так быстро?» И это здорово.
«Все любовь, что ни спросите!»
Ходить с пустыми руками на поэтические мероприятия не совсем правильно. Вот и я решил перед вечером Андрея Коровина не нарушать традиции, зашел в магазин. После рабочего дня ничего достойнее бутылки коньяка и коробки конфет придумать не смог. Радовало, что коньяк был не совсем обычный, даже вполне писательский, поскольку назывался «Жванецкий». А что, самое оно: концерт назывался «Все любовь, что ни спросите!», был приурочен ко дню рождения поэта… Поэтому крепкий спиртной напиток одесского разлива от самого Михаила Маньевича очень даже показался мне уместным. Блин, ну как тут не процитировать: «И соленым огурцом все это безобразие сверху прикрыть». Или как там правильно эта фраза звучит?
Перед мероприятием было время осмотреться. Вот так вот, вышел на площадь Маяковского – ноги на ширине плеч, руки как у Муслима Магомаева, напряжены, пальцы врастопырку, подбородок приподнят – осматривайся – не хочу. Половинка луны плывет по небу, смотрит на Владимира Владимировича, сам он повернул голову в сторону Кремля, молодежь качается на качелях… Красота! Москва, весна и… предательский кашель, который уже не забивается мятными леденцами «Холс». Ладно, хорош осматриваться, есть идея попить чаю в Булгаковском доме, что, похоже,