Тайны прошлого. Занимательные очерки петербургского историка. От Петра I до наших дней. Андрей Епатко
шуты Анны Иоанновны – Педрилло и Лакоста. В центре карикатуры – Педрилло, который восседает на козе со скрипкой в руках. Его встречает охотник с рогами. За скрипачом в санях едет влюбленная парочка: испанский капитан и жена Педрилло, которую испанец и соблазняет. Выше изображены два северных чума со стоящими на вытяжку оленями. Это – «камень» в огород Лакосты, «короля самоедов». Сам же Лакоста, представленный «комендантом» Гогланда, высовывается из башни маяка. Он обозревает свои островные владения и одновременно отпускает на итальянском языке оскорбительную реплику, адресованную Педрилло: «Поди прочь, дурак!». На море видны прибитые к берегу бочки – остатки кораблекрушения. Возможно, это намек на сомнительные доходы Лакосты: известно, что маячные служители часто пользовались имуществом, доставшимся им после гибели кораблей.
В Летнем саду после наводнения 23 сентября 1924 г. Фото В. Буллы
Хотя на гравюре Тремера Лакоста изображен в роли коменданта острова, он так и не получил Гогланд (или Соммерс) в свое владение: после смерти Петра Лакоста, как и многие другие приближенные, пытался подтвердить права на свои пожалованные императором земли. Однако шуту было отказано в этом на том основании, что грамота была недействительная, так как Петр вместо печати приложил к ней рубль.
Надо полагать, что при Екатерине I и Петре II Лакоста сохранял за собой должности придворного шута и «самоедского короля». Но его звезда вновь взошла именно в правление Анны Иоанновны, как известно, особенно любившей шутов. Правда, последние не имели такого влияния при дворе, как при Петре I. Царь держал шутов не только для своего увеселения, но как одно из орудий насмешки против невежества. При Анне Иоанновне их статус упростился: они исполняли роль обычных скоморохов.
Ученый швед Карл Рейнхольд Берк, побывавший в Петербурге в 1730-х годах, выделяет среди пятерых придворных шутов именно Лакосту. «Прочие шуты, – пишет он, – глупые жулики, служба которых состоит в том, чтобы получать оплеухи, ставить подножки и громко хохотать, когда случается что-нибудь смешное»[47]. Он также сообщает, что в 1735 году Лакоста получил новый орденский знак св. Бенедикта (St. Benedetto), учрежденный Анной Иоанновной для поощрения своих шутов. По словам Берка, этот орден чрезвычайно походил на орден Александра Невского – «был покрыт красной эмалью, с маленькими отшлифованными драгоценными камнями вокруг»[48]; его носили в петлице на красной ленте.
Последнее упоминание о Лакосте мы находим в том же 1735 году. Его имя названо в указе камер-цалместеру о расходах из комнатной суммы Анны Иоанновны. «Указали мы, взнесенные в комнату нашу, деньги, сто рублев, – говорится в документе, – которыми осыпал Лакост во время ево аудиенции самоядей, оные записать тебе в расход. Анна»[49]. Внизу под документом мы находим подробное пояснение этого указа: «Шут Лакоста разыгрывал роль важной особы при представлении самоедских выборных и, выслушав их приветствие, в старинной одежде московскаго двора… сыпал серебро пригоршнями
Там же.