Тайные культы древних. Религии мистерий. С. Энгус
и входить в определенное состояние души, становясь достойным кандидатом». «Сказанное» состояло не столько из disciplina arcani, сколько из ритуальных указаний, касающихся символов культа[358], литургических форм, эзотерических формул, объявлений о необходимости для посвящаемого пройти через страдания, которые прошел бог, официальной версии культовой легенды[359], propria signa, propria responsa[360]. Культовое действо взывало скорее к зрению, воображению и эмоциям, нежели к интеллекту: основной целью было заставить посвящаемого через замещение личности[361] (посредством галлюцинации, гипноза или суггестии) пережить опыт своего отождествления с божеством.
Было, однако, неизбежно по мере того, как мистерии развивали свою апологетику и связывались с философией того времени, то, что теория и интерпретация развивались pari passu, но такие «предписания и тому подобное» (praecepta et alia eiusmodi) были достоянием всех и каждого[362]. Добавление слов religionis secreta perdidici к формуле Аттиса, которую передает Фирмик Матерн[363], но которой нет в параллельных греческих оригиналах, может говорить о более поздней стадии, где передавалось больше наставлений[364]. Эта растущая потребность в объяснениях хорошо проиллюстрирована как в герметизме, так и в гностицизме, и она была еще усилена космическими притязаниями мистерий.
Самым впечатляющим обрядом в мистериях были тавроболии (taurobolium)[365], или омовение в крови быка, – обряд столь дорогостоящий, что иногда расходы брало на себя все братство[366]. Тавроболии составляли часть ритуала культа Кибелы-Аттиса[367] по крайней мере со II века, откуда они и могли быть заимствованы митраистами[368]. Самая ранняя форма и идея этого обряда неизвестны: он знаком нам только по его последним стадиям в связи с религиозной концепцией возрождения. «В тавроболиях развился ритуал, в котором, каким бы грубым и материалистичным он ни был, язычество – хотя и в несовершенной форме – ближе всего подошло к религии Креста»[369]. Самый полный рассказ о них оставил нам христианский поэт Пруденций[370], для которого, как и для других христианских апологетов, этот обряд был особенно отвратительным, как из-за особых благ, якобы связанных с ним, так и из-за его родственности с концепцией искупления с жертвой Голгофы, пародией на которую его считали. Выкапывали ров, над которым ставили платформу из деревянных планок с отверстиями и промежутками. На платформе убивали жертвенного быка: его кровь капала на посвящаемого, который находился во рву. Он выставлял свою голову и все свои одежды, чтобы их пропитала кровь; затем он поворачивался и вытягивал шею, чтобы кровь могла затечь в его губы, глаза, уши и ноздри; он смачивал язык кровью, которую он затем пил, как священный акт. Приветствуемый зрителями, он выходил из этого крещения кровью, полагая, что очистился от греха и «родился снова для вечности». Эффективность этого посвящения была должна длиться в течение двадцати лет[371], и оценивалась
De Dione. 10.
Ср.:
Ib. 18.
Ср.:
Впервые упомянуты на Западе в надписи из Путеол, C.I.L. X. 1596 (A.D. 134).
C.I.L. XII. 4321.
Кюмон считает, что культ Великой Матери заимствовал этот обряд из персидского или каппадокийского культа Анахиты (T. et M. I. P. 194 ff.;Revue arch. XII. 1888. P. 132 ff.; Religions or., 2nd ed. P. 99 ff., 332–333); с ним согласен
Так у
Peristeph. X. 1011 ff. (
C.I.L. VI. 512.