Реанимация. Валерий Лисицкий
меняя выражения лица. Последняя искра рассудка, ещё тлевшая под сводами черепной коробки, угасла. Последний шаг оказался пройден, и я даже не знал в какой момент. То, что последовало дальше… Звериная случка, быстрая и яростная, не больше того. Без яркой вспышки в финале – вместо неё мне на плечи легла тяжёлая усталость. Глаза защипало, веки отяжелели. Я едва не завалился вперёд, прямо на девушку, всё ещё лежащую на столе, но сумел вовремя оттолкнуться руками. Мои колени, дрогнув, подогнулись, и я упал спиной на холодный кафельный пол, ударившись затылком. Мир пошёл кругом, тошнота подкатила к горлу, кровь зашумела в ушах.
Перед моими глазами стали вспыхивать странные картины. Я в один миг оказался у себя в кровати, и надо мной склонялись лица. Странные, незнакомые, большей частью принадлежащие старикам. Потом, после краткого мига темноты, осталась только Роза Михайловна.
– Всё будет хорошо! – пророкотала она странно медленно, и так громко, что у меня заныли зубы.
Затем комната опустела. Мигание участилось. Роза Михайловна и незнакомцы появлялись снова, но уже не успевали сказать ни единого слова. Сердце билось в груди всё тяжелее, словно кровь моя загустела и едва текла по венам.
Я проснулся с громким протяжным стоном. Новый сон вымотал меня, страшная ломота выкручивала мышцы, но вчерашнее намерение оставалось прежним. Уехать!
Раскачиваясь, как древний старик, я поднялся с кровати, опираясь на столик, с которого накануне сбросил книгу. Ноги проколола тупая боль от пяток до самых ягодиц. Потеряв равновесие, я шагнул вперёд, бросил тело в сторону, уцепился пальцами за оконную раму и замер. Замер, с удивлением глядя на совершенно голые деревья сада, укрытые пушистым снегом – настоящим, зимним, уже явно прилежавшимся и не собирающимся таять.
Я потряс головой. Растёр лицо руками, не до конца веря в увиденное. Кошмар продолжается? Вывалившись из одной реальности, лишь отдалённо похожей на привычную, я сразу же попал в другую? Чтобы убедиться, что это не так, я потоптался на месте, прислушиваясь к своим ощущениям. Стопы не липли к полу. Зуда, пробирающего до кишок, не было.
Путь до двери, который я обычно преодолевал в три шага, занял куда больше времени. Повиснув на ручке, я буквально вывалился в коридор, в последний миг удержавшись от падения. Лоб уже покрыли крупные капли пота, пальцы рук дрожали. Борясь со слабостью, я добрался до лестницы и замер, прислушиваясь.
Снизу раздавались голоса. Нейтан Марш, из портлендских Маршей, вещал квакающим густым баритоном:
– День сегодня, Роуз! Три месяца минуло! Что делать, если Александер не придёт в себя до вечера? Уже будет поздно!
– Всё хорошо, Нейтан, – отвечала ему экономка, и тон её был скорее дружеским, нежели тоном прислуги перед старым другом хозяина. – Игнат всё рассчитал, и я доверяю его словам. Доверься и ты.
– Моё беспокойство, – парировал Марш, – Вполне обоснованно хотя бы потому, что я уже, находясь на другом конце света, совершил преступление.