Бабушки (сборник). Дорис Мей Лессинг
происходило за завтраком, все сидели за столом, сводная сестра Тома наблюдала за происходящим, как все маленькие девочки, младшенькая тоже лепетала что-то интересное, сидя в высоком детском стуле. Прелестная сцена. У Тома щемило сердце – от мыслей о будущем, о себе. Его отец мечтал об обычной семейной жизни – и его мечта сбылась.
– Тогда в чем же дело? – настаивал Гарольд. – У тебя дома есть девушка, в этом?
– Можно так сказать, – ответил Том, спокойно накладывая себе еду.
– Тогда тебе надо бы отпустить Мэри, – сказал Гарольд.
– Да, – согласилась Молли из солидарности с женщинами. – Так нечестно.
– Я и не думал, что держу ее на привязи.
– Том, – сказал отец.
– Перестань, – добавила его жена.
Том промолчал.
Потом он оказался с Мэри в постели. Раньше он спал только с Лил, больше ни с кем. Молодое свежее упругое тело оказалось восхитительным, ему очень понравилось, а еще – ему доставило тихое удовольствие ее признание: «Я думала, ты голубой, правда». Очевидно, для нее это был приятный сюрприз.
Так оно и пошло.
Мэри часто оставалась с Томом на ночь в доме Гарольда и Молли, все было очень по-семейному и уютно. Если о свадьбе не заговаривали, то только из чувства такта. Хотя имелась и еще одна причина, более туманная. Однажды в постели Мэри увидела следы укуса у Тома на голени и воскликнула: «О боже! Кто это сделал? Собака?» Подумав, он ответил: «Нет, это засос». – «Черт, кто…» Мэри игриво попробовала примериться, но Том отдернул ногу, а потом отодвинулся сам. «Не надо», – сказал он. А потом добавил таким тоном, которого она от него раньше не слышала: «Не смей больше никогда этого делать».
Мэри изумленно посмотрела на него и заплакала. Он молча встал с кровати и ушел в ванную. Вернулся Том уже одетым и даже не посмотрел на нее.
Было в этом что-то… нехорошее… куда ей не следовало соваться. Мэри поняла. Ее так шокировало это событие, что она чуть не порвала с Томом, прямо там же, в тот самый момент.
А Том подумал, что можно и вернуться домой. «Здесь» ему нравилась свобода, а теперь это восхитительное состояние испарилось.
Город стал для него тюрьмой. Он был небольшой, но дело не в этом. Тому нравилось само место, расползающиеся от университета и делового центра пригороды с одноэтажными летними домами, а вокруг – поросшая кустарником и колючками пустыня. После репетиции в университетском театре он мог за десять минут дойти до зарослей остро пахнущих колючих кустов, на грубом желтом песке под ногами поблескивали бледные опавшие колючки, предупреждая: осторожно, не наступи, мы пробьем даже самую толстую подошву! По ночам, после выступления или репетиции, он выходил прямо в ночь и слушал стрекот сверчков, а над головой простиралось чистейшее небо, сверкающее блеском цветных огней. Иногда, когда он возвращался в отцовский дом, его ждала Мэри:
– Где ты был? – спросила она однажды.
– Гулял.
– А мне почему не сказал? Я тоже люблю гулять.
– Я в какой-то мере волк-одиночка, – ответил Том. – Кот, гуляющий сам по себе. Извини,