Сага о Матане, или Сестры-двойняшки: начало пути. Ольга Александровна Югова
Таня не убегает теперь, а остается с нами и просит: «давай про пантеру теперь! А потом рабочего. А потом прохожего». «Прохожий» это уже Цветаева. Только «пять быков» Тане категорически не нравятся, а Маха их любит.
Таня с ровного места: «аааааа! мы рожаем детеныша». И очень было похоже на то, заверещала она совершенно аутентично.
Маха лезет по лестнице на крыльцо – сама, это ее новая суперспособность, и она не упускает случая потренироваться. Но: «трудненько!» Еще бы. Но она молодец. Правда потом голодная как зверь: «нам 4 года, и поэтому нам надо по 4 котлеты!» Таня ей радостно поддакивает. Папа мимо шел, сказал: «а мне 34!» Но тут пришла бабуля – и, короче, столько котлет у меня нет. Но только зря они, Маха и одну-то в два приема ест, а Таня вообще половину Махе отдает.
Маха вечером: «я очень хочу лежать. У меня болят коленки, я устала бежать» – и с этими словами полезла на Танину кроватку прямо в туторах, ни дать ни взять человек-паук. Мне кажется, или устала и коленки болят, или такая акробатика, но Маху не поймешь.
Собираемся в лес. Маха: «а вдруг в лесу дикие звери?» Таня добавляет: «страшные дикие звери». Убедила их, что страшнее и диче нас там никого не будет. Смотрели недоверчиво.
Таня идет со мной по лесу: «лес горит!» Это она, оказывается, солнце имела в виду. Правда, солнечно было. Зато в тени: «какая темная гуща… пуща… чаща!»
Маха играет в хомяка: «у него потроха мягкие». Маха знает это не понаслышке, потому что самолично разобрала его однажды на запчасти. Не думала, что смогу его реанимировать.
Таня: «он был послушный, но хулиганил». Это Танино самоопределение, не иначе. Она постоянно хулиганит, но при этом повторяет: «я послушная девочка, я слушаюсь». Так и живем.
Маха в лесу добыла сосновую веточку, и когда на обратном пути по машине распространился сильный запах смолы и хвои, стало ясно, что она ее жует и уже практически всю съела. Потом, за обедом, я помогала Махе съесть котлету и слегка уколола ее вилкой – детской вилкой с закругленными зубцами – Маха при этом завопила так, как будто не она только что радостно лопала длинные сосновые иголки.
Вернули на место спортивный комплекс. Дети его не помнят, он был убран три года назад – хотя Маха и тогда уже обгрызала его. Таню от него не оторвать: «я играю в важные инструменты чужие». Говорю ей: «они не чужие, а наши». Ну, тут тормоза отказали совсем. Таня раскачала веревочную лестницу и кричит ей: «не качайся, штука! Не качайся. Просто подожди». Штука ведет себя предсказуемо – как Таня. Словами ее точно не остановишь.
Маха внезапно с озабоченным видом: «мама, а у меня сердце работает?» На мое уверение, что да, говорит: «а почему я не слышу?» В те редкие минуты, когда Маха сидит без ботинок и туторов, она берет свою ногу и очень внимательно разглядывает подошву. На мой вопрос, что она там ищет и вообще в чем дело, отвечает: «смотрю, как свод стопы формируется». Самоанализ – это махина сильная сторона.