Зимняя сказка. Марк Хелприн
этот человек сделает тебе новые очки.
Все земли меж Нью-Йорком и Северным полюсом, откуда пахнуло внезапной стужей, занесло снегом. Холодными ночами, с колючими звездами и яркой луной, Беверли поражалась, что за окном не рыщут белые медведи, пришедшие сюда по речному льду. Несмотря на свою зимнюю хрупкость, деревья устало склоняли ветви и время от времени, поддавшись минутному приступу отчаяния, начинали стучать ими в окна. Если бы в водах замерзшего Гудзона мог появиться какой-нибудь отважный кораблик, он, вне всяких сомнений, поспешил бы на юг. Беверли как-то подумала о том, что могло бы произойти, если бы Земля сошла со своей орбиты и затерялась в бескрайних темных просторах, откуда Солнце кажется маленькой холодной звездочкой и где царит вечная ночь. Все деревья, все запасы угля и все, что может гореть, будет сожжено. Море промерзнет насквозь, люди будут ходить по нему, как по стеклу, и искать замерзшую рыбу. В конце концов они съедят всех животных, ветер стихнет и на земле навеки установится тишина. Одетые в шкуры люди будут тихо умирать…
– Как же ваша лошадка? – внезапно спросила она у окулиста. – Она ведь там замерзнет!
– Да-да, спасибо, что вы мне о ней напомнили…
– У нас есть стойло, – сказала Беверли.
– Почему же вы сразу не сказали, что приехали на собственной упряжке! – воскликнул Айзек Пени и направился к выходу, с тем чтобы отвести лошадь в стойло.
Беверли и окулист остались одни.
Ей было очень неприятно чувствовать, что он боится ее.
– Проверьте мое зрение, – сказала она. – Я устала.
– Я дождусь возвращения вашего отца.
Окулист боялся приближаться к ней, но вовсе не потому, что страшился ее болезни. Его пугали скорее ее молодость и красота, ее голые руки и шея, ее учащенное дыхание.
– Все в порядке, – вздохнула она, прикрыв на мгновение глаза. – Вы можете начинать прямо сейчас. Если вы находите это неудобным, то я, право, даже не знаю, что вам сказать.
Делайте то, для чего вас сюда пригласили.
Окулист кивнул и приступил к исследованию. Каждый раз, когда он приближался к Беверли, от ее горячего лихорадочного дыхания у него начинала кружиться голова. С трудом совладав с собой, он продолжал манипулировать линейками из слоновой кости, экранами из эбенового дерева и линзами, которые лежали по дюжине в ряд в ожидании торжественного момента, состоявшего в их последовательном извлечении и демонстрации.
– Как лучше – так или так? Так или так? Так или так?
Она подумала о том, сколько тысяч раз за день ему приходится повторять эти слова: «так или так». Это – его слова. Он не может без них жить.
Он находил ее редкостной красавицей. Она действительно была красива. Хотя Беверли вела себя как взрослая женщина, она в каком-то смысле оставалась ребенком. Молодая и богатая, она казалась невзрачному окулисту одаренной сверх всякой меры, хотя он знал о том, что она больна туберкулезом и ее ждет неминуемая