Вначале была любовь. Философско-исторический роман по канве событий Холокоста. Том I. Николай Андреевич Боровой
благодушно настроенной, а в этот день – в особенности радостно оживленной университетской публикой. Лишь зайдя в кабинет, Кшиштофа словно прорывает – не сдерживая эмоций, тот обрушивается на пана Войцеха шквалом взволнованных вопросов и сбивчивых слов, пытающихся донести другу разрывающие душу молодого поляка переживания. Кажется, что только его, недавно получивший степень доцент философского факультета, и ждал в надежде как-то разрешить разрывающие ум вопросы.
– Пан профессор, что же это – война?? Нет, скажите – война?
– Кшиштоф, успокойтесь, и расскажите мне пожалуйста в чем собственно дело. Я, видите ли (тут пан профессор несколько потупил взгляд и начал привычно розоветь щеками), этой ночью специально уединился на даче и был очень занят, погружен в работу, и совершенно не понимаю, о чем Вы говорите… о чем все тут переговариваются.
Цепкий и ироничный восприятием доцент Кшиштоф, в любой другой день уже излучал бы глазами и словами шутливость, и не преступая против правил шляхетности, конечно же намекнул бы другу и кумиру, что замечательная причина его полнейшего неведения о событиях ему вполне известна и что как никто другой, он рад, что она такова, и счастлив такому событию в судьбе своего старшего друга. Однако, сегодняшним утром все это нисколько не затронуло его внимания, он сразу набросился на пана профессора с потоком новостей, чувств, вопросов.
– Да как же! Вы кажется единственный сейчас, кто не знает того, что известно уже всякому поляку, если конечно он не слеп и не глух! – Речь пана доцента и его взгляд полны глубокого волнения. – В половине пятого утра немецкий крейсер в порту Данцига открыл огонь по нашей обороне на Вестерплатте. В шесть утра были слышны взрывы со стороны аэродрома за Вислой – точно пока ничего не известно, но говорят, что немцами разбомблено множество наших самолетов. А пан Мигульчек, который, Вы знаете, имеет родственников в горах, возле Закопане – они содержат небольшую гостиницу, в семь утра получил от них звонок о том, что словацкие войска занимают те деревни и городки, которые в прошлом году стали польскими! Вообще – говорят, что уже несколько часов немецкие войска по всей границе продвигаются и подступают к польским городам!
Все это надо было понять, как-то суметь вместить в сознание. Сказать, что услышанное стало для пана профессора громом среди ясного неба – значит, ничего не сказать. Некоторое время он просто сидит, вперившись в доцента Кшиштофа округлившимся взглядом, и словно бы не слышит продолжающих литься рассуждений и слов… – Что же это пан профессор – война?? Вот то, что мы все так долго предчувствовали, вправду началось? Неужели бесноватый ублюдок решился напасть на Польшу?
Пана профессора на какое-то мгновение наконец-то посетило ощущение, что он продолжает спать, что все слышимое им ему лишь снится – таким невероятным, фантастическим