Слово атамана Арапова. Александр Чиненков
С нами грамота государыни и Сената. А энто посильней любой тышши будет! И ешо… Мы не воровать идем, а свое отделять от чужово! Вот крепостицу воздвигнем, и зараз степняки образумятся.
– Правда твоя, батько, – глядя на костер, хмыкнул Степка. – Посмотреть бы вот на государыню. Какова она?
– Баба как баба. – Арапов пожал плечами. – Да и видал я ее издалече.
– На наших казачек похожа? – спросил Степка.
– А хто ее знат? Издалече нет. Да и на бабу она мало похожа. Чисто ангел с крылами! Во как!
– А челобитню-то как ты ей всучил, батько? Небось ни в каку брать не хотела?
– Для како ляду государыне белы ручки о наши челобитни пачкать? Для тово ейных слуг навалом. Слыхал я вот, гутарили, што один то подает, другой – энто… Тышши их там, во дворце-то, и все при деле!
– А челобитню хто взял? – не унимался Степка. – Слуга аль генерал какой? Слух ходил, што генералов ешо более слуг при государыне.
– Про то не ведаю. – Арапов поворошил палкой костер и после короткой паузы вдруг заявил: – Чую, што слуг, што генералов число великое!
– Ужель так много? – округлил глаза Степка.
– На них держава держится, – со знанием дела пояснил атаман.
Некоторое время они сидели молча, глядя на костер и думая каждый о своем. Но вскоре Степка отвел взгляд от пылающих жаром углей и спросил:
– Дык хто же челобитню принял, батько?
– Сенат! – охотно ответил Арапов. – Энто значит высочайшее повелительство, што при империатрице содержится! Подали мы в Сенат челобитню, значит, в коей нижайше попросили позволения построить крепостицу на реке Сакмаре, дабы защитить русские земли от ворогов-кочевников. Сенат добро дал. Государыня тоже. А Военная коллегия, што при Сенате содержится, выдала пять пушек чугунных да ядра и порох к ним. И мало того, дали деньги прогонные, штоб водным путем довести пушки сеи до Яицка!
– Энто которы у нас в стругах?
– Оне самые. Как пальнем, степняки за сотни верст ускачат. Кони у них добрые, а вот храбрости маловато.
Почувствовав потребность во сне, Степка встал и потянулся. Но прежде чем вернуться на свою лежанку, спросил:
– Много ль ешо вверх по Сакмаре взбираться будем, батько?
– На правый берег переплыть осталось, – удивил его своим ответом атаман. – Стосковались по делу, погляжу? Ну ниче, ужо с утречка кручиниться и тосковать не придется!
Управившись по хозяйству, Нюра вошла в горницу. Увидев, что мать не спит, а пристально смотрит на нее, она приблизилась, села на грубо тесанный пол и обхватила колени руками.
– Вот вишь, с тобой я! Пущай себе Манька с Валькой на базар идут.
– Не уйти те от лиходеев, доченька, – тихо сказала мать и прикрыла веками глаза. – На роду те начертано из гнезда выпорхнуть, птичка моя. Нынче…
– Я не пойду на базар, как есть не пойду. – Нюра встала на колени и осторожно коснулась лицом впалой груди матери. – Неча мне там делать.
– От беды не схоронишься. – Мать тяжело вздохнула