Шетти. Олеся Литвинова
сказала, что, появись он вновь на пороге их дома, здоровый и живой, трезвый или пьяный, она бы простила и приняла его. В моменты таких признаний я изо всех сил стараюсь не воспринимать её всерьёз. В тот раз я просто пропустил её глупость мимо ушей, но про себя всё же усмехнулся. А рассказала бы она мужу, что три года готовила интрижку с угрюмым книгопродавцем и даже позволяла тому воспитывать своего сына? Как бы ему это понравилось, а?
– Я хотела выпить, но ты с этим и без меня прекрасно справился, поэтому будем кофе, – снисходительно бормочет Эшли, возясь с кофейником. Она выглядит почти хорошенькой в своём растянутом свитере, и я молча на неё засматриваюсь. – Что ещё скажешь?
Молчание.
– Лу?
– М-м? – Я с трудом отрываюсь. – Что скажу?
– Задумался? – Она чуть улыбается и осторожно кладет мне сахар. – Хочешь переночевать у нас?
Я напрягаюсь: это не к добру. Либо она и вправду считает меня инфантильным алкашом, неспособным и до дома добраться, либо хочет наконец поиметь. Одно из двух. Меня вдруг начинает мутить, и я хмуро опускаю глаза.
– Я кофе попью и поеду домой. Мне на работу.
На мгновение глаза Эшли тускнеют, и она легонько поджимает губы.
– Хорошо. Хотя поехал бы лучше утром, горячая вода у нас есть.
Нет, нет. Что ты делаешь!
Я не отвечаю, молчу.
Она подходит и аккуратно ставит передо мной чашку кофе. На узенькой лестнице слышится чей-то торопливый топот. Я оборачиваюсь и вижу, как на кухню спускается Фрэнки с большим листком в руках.
– Лукас! – Колбаса кладет бумагу на стол. – Смотри.
Я послушно опускаю глаза: на листке красуется Роджер, нарисованный удивительно неправильно.
– А чего пятна фиолетовые?
– Так лучше, – с улыбкой отвечает он, озорно прикусывая язык и глядя на меня во все глаза в ожидании похвалы. – Да?
– Да. – Я осторожно провожу пальцем по синим кошачьим усам. – Здоровский.
– Я знаю, – довольно лопочет мальчишка, забирая листок. – В рамочку его надо. Ты же купишь, мам?
– Ещё одну? – Эшли кажется немного огорчённой: Фрэнки не показал ей рисунок, но рамочку попросил. Наверное, подумал, что в творческих делах мать ни черта не смыслит, зато поможет обеспечить их материально.
– Нет?..
– Конечно, куплю, мой хороший.
– Спасибо! – И он пулей убегает обратно к себе.
Проснувшись, я обнаруживаю себя в тёмной и холодной гостиной. Повсюду выключен свет и царит полная тьма. Я приподнимаюсь на локтях и чувствую, как с меня неохотно сползает тёплый плед. Обувь стоит рядышком, а пиджак куда-то пропал, хотя я совершенно не помню, как разделся и раздевался ли вообще.
Темно…
Сквозь угрюмую и неуютную тишину я различаю чуть слышный звук льющейся воды. Душ… Мне бы тоже в душ.
Стук.
Кто-то чёрный стучит по лестнице, спускаясь ко мне.
Я быстро свешиваю ноги
ты кто такой
и в ту же секунду едва не вскрикиваю от жуткой боли: мне в череп С ГРОХОТОМ