Жажда боли. Эндрю Д. Миллер
сами не прочь выпить перед операцией. Ибо мужество требуется и тем и другим.
– Мне подобные случаи известны, – говорит Джеймс, ковыряя мясо в тарелке.
– Но доктор Дайер таким никогда не был, – замечает его преподобие.
– Я хотел сказать, – продолжает мистер Астик, – что храбрость нужна не только тому, кого оперируют, но и тому, кто оперирует. Разве не так?
– Я был свидетелем, – отвечает Джеймс, – как одного очень почитаемого хирурга в известной больнице стошнило перед входом в операционную. Я видел, как врач с годовым доходом в тысячу фунтов сбежал посреди операции.
– Прошу вас, джентльмены, – говорит Дидо, постукивая вилкой по столу, – нас еще ждет пудинг.
– Совершенно справедливо, дорогая, – подхватывает пастор, – я мечтаю о пудинге миссис Коул с самого завтрака. Ха-ха-ха!
– Ты зубами выроешь себе могилу, братец.
– Раз уж ты ничего не ешь, сестрица, мне приходится есть за двоих. Когда вы сможете заняться нами, доктор?
– Когда вам будет удобно.
– В таком случае я сначала обчищу вас в «мушку», а уж потом вы отыграетесь на мне по-своему.
Над шуткой пастора смеется даже Дидо. Странным нервическим смехом.
3
Джеймс сидит в гостиной и читает, когда за ним присылают Табиту. Он уже четыре или пять раз прочел один и тот же пассаж из «Родерика Рэндома» – о том, как Родерик обхаживает престарелую мисс Спаркл, – но не воспринимает ни комичности, ни жестокости этой сцены. Даже теперь, когда все уже решено, он пытается придумать какую-нибудь отговорку, прислушиваясь к стуку тяжелых шагов пастора у себя над головой. На ломберном столике у камина рядом с картами его последней проигранной партии лежит аккуратный черепаховый футляр с ланцетами. Это футляр пастора, а раньше он принадлежал его отцу. Что сталось с футляром Джеймса – неизвестно. Должно быть, нашел себе место в чужом кармане.
В гостиную входит Табита:
– Мисс Лестрейд просит вас к ней подняться.
– Мисс Лестрейд?
– В еёную комнату, сэр, – и Табита неопределенным жестом показывает наверх.
– Что это у тебя там? – спрашивает он.
Табита подходит и передает ему фаянсовую миску:
– Пастор велел передать.
– Спасибо, Табита.
Взяв миску и черепаховый футляр, Джеймс поднимается по лестнице. Потом поворачивает налево, останавливается и легонько стучит в первую дверь с правой стороны.
За столом у окна сидит Дидо Лестрейд. После обеда она переоделась, и теперь на ней шлафрок бледно-лимонного цвета и белая, подбитая ватой нижняя юбка. Лицо ее озарено дневным светом, какой предпочитают художники. Кажется, мы с ней почти одногодки, думает Джеймс. У нее милые глаза, очень добрые, но как безбожно она выщипала себе брови!
Джеймс никогда не переступал порог ее комнаты. И он понимает, что его специально пригласили посмотреть и выразить восхищение. Оглядевшись, он замечает лондонский фарфор, веера из павлиньих перьев, ширму с вышивкой petit-point