Дуэлист. Олег Эсгатович Хафизов
ясностью и сильным увеличением, была привезена мною из города Копенгагена, где я имел честь находиться пять лет назад при свите посланника, действительного камергера Н. П. Резанова, направлявшегося в Японию на корабле «Надежда». Сия трубка была мною приобретена за десять золотых империалов в знаменитой копенгагенской обсерватории, варварски разрушенной англинской бомбардировкой в последнюю войну, а затем подарена князю Долгорукову, за что я был не раз удостоен благодарности его сиятельства. Ибо через эту трубку князь Долгоруков мог со всевозможным удобством наблюдать не токмо эволюции противника, но даже пуговицы на куртках вражеских солдат и самые перья на их шляпах. Во время же, свободное от воинских трудов, сложенная зрительная трубка свободно помещалась в кармане шпензера, который князь любил носить на походе.)
Для того, чтобы как-то развлечь противника до прибытия наших главных сил, князь приказал мне с сотней казаков проскакать несколько раз перед карельскими драгунами, ни в коем случае не вступая с ними в перестрелку, что я и выполнил с огромным удовольствием, при бодрой погоде и подъеме сил, который обыкновенно посещает меня перед сражением. Во время этой демонстрации я имел удовольствие раскланяться с начальником шведской кавалерии капитаном Мульмом, известным за отменно храброго и благородного офицера. Узнав от меня, что сражение начнется никак не ранее полудня, капитан Мульм отправился завтракать.
Я также вознамерился вернуться к нашему лагерю и перекусить, как вдруг заметил подозрительную возню спешенных карельских драгун на мосту. При помощи топоров и клещей солдаты противника вырывали гвозди из досок настила и собирали их в ведра.
– Как ты думаешь, на что им столько гвоздей? – спросил я хорунжего Полубесова. – Уж не хотят ли они стрелять по нам гвоздями вместо картечей?
– При шведской бережливости я не удивлюсь, когда они и станут заряжать гвоздями пушки, – согласился Полубесов. – Однако их главная хитрость вовсе не в этом.
– В чем же главная стратагема противника?
– При отступлении они побросают все доски в воду и сделаются недосягаемы.
Прискакав в лагерь, я тут же сообщил сию тревожную новость Долгорукову, который пил чай перед балаганом из своего походного серебряного самовара в форме чемоданчика.
– Ah, diable!20 – воскликнул князь, выдергивая салфетку из-за галстуха и швыряя её на траву. – Как же я буду атаковать Сандельса?
В этот миг до нас долетел ясный сигнал вражеского рожка, и карельские драгуны, стоявшие верхом насупротив нашей пехоты, стали разворачиваться и заезжать на мост. Должно вам заметить, ваше высокопревосходительство, что действия вражеской кавалерии во время сего сложного маневра заслуживали всяческих похвал, разворот был выполнен равномерно, как на манеже, однако на мосту лошади, напуганные шатанием оторванных досок, стали брыкаться и поворачивать назад, отчего кавалеристам пришлось спешиться
(Франц.) Черт возьми!