Жить запрещено. Александр Александрович Стребков
утра завожу двигатель пускачом, а верёвка, как назло на шкив не накручивается…». На что остроумный Колька ответил другу: «Значит, ты Павел ещё не сильно устаёшь, раз тебе ещё и сны снятся; мне ничего не снится – только голова до подушки, я уже, считай мёртвый».
Воскресенье для красноармейцев являлось манной не- бесной ниспосланной самим Богом: водили строем в клуб, где показывали кино, которое вряд ли кто и смотрел – все полтора, а если дополнительный к фильму киножурнал «Новости дня»
длинный, то получалось, все два часа на каждый глаз можно было сладко поспать. По вечерам – в воскресенье давали пару часов на то, чтобы письма домой смогли написать; этот проме- жуток для большинства также являлся поводом для сна – письма потом как-нибудь, там, дома и без них обойдутся. Вот если бы после ужина ещё не гнали в художественную самодея- тельность в солдатский клуб, где в общем хоре надо было петь патриотические песни, от которых во рту сохло и глаза слипа- лись, то воскресенье можно бы было считать днём святым. Четверг тоже являлся днём, который в святцы вписать надо бы было – день политзанятий. Младший политрук читал и расска- зывал что-то о партиях эсеров и большевиков, зачем-то при- плетая всяких к ним буржуев и капиталистов и ему – политруку, даже в голову не могло прийти, что оказывается все красноар- мейцы, спят с открытыми глазами – этому умению требовалось ещё научиться, а вот у них – это легко получалось. В распорядке дня присутствовала ещё одна напасть, от которой избавиться был лишь один способ – костыли под мышками заиметь. Напа- стью этой являлась строевая подготовка: зарывал ты до обеда пушку, которую красноармейцы меж собой «Мортирой» назы- вали, или раскапывал её, что бы ты с ней ни делал, это никого не волновало, а два часа – будь добр отмаршируй на плацу. В иные дни, особенно напряжённые по боевой подготовке строевые занятия напоминали шарканье старческих ног. И ни- какая команда: «Выше ногу!» – ровным счётом положения не меняла. Никто из них не мог в то время знать, что пройдёт пол- года и те, кто останутся в живых будут с ностальгией и сожале- нием вспоминать то счастливое время, казавшееся им тогда тяжким бременем.
Павел, сном игнорируя, письма писать не забывал: домой родным изредка – Лене в любую свободную минуту. Про- странно – что в голову взбредёт, писать воспрещалось, потому писал всё время о том, как тоскует и соскучился он по ней.
Иной раз, написав пол странички, где изложил, казалось всю тоску по любимой, надолго задумывался – о чём ещё напи- сать?.. о самой службе можно было лишь два слова: «Служу хорошо, даже благодарности от командования имею». Врать о благодарностях желания не было, потому, тяжко вздохнув, будто прощаясь с любимой, складывал аккуратно листок в треугольник, подписывал и отправлялся к тумбочке дневаль- ного, чтобы бросить треугольник письма в почтовый ящик.
В первых числах декабря, когда уже выпал первый снег, а в горах местами и навалило