Абу Нувас. Бетси Шидфар
завидовавшая ее веселости и остроумию. Мы с нею постоянно друг другу симпатизировали, хотя подругами не были и входили в разные студенческие компании. Товарищи по факультету любили и уважали Лизу – за независимость, эрудицию, ум, острый язык; на любую насмешку она умела ответить – и еще как! Мальчики в группе (а их было большинство) видели в ней «своего парня», с которым и о серьезных вещах поговорить можно, и пошутить, и «потрепаться».
Независимость мнений иногда ей вредила. Был такой инцидент: на экзамене по общему языкознанию профессору не понравилась ее манера дер жаться – она размышляла по ходу ответа, выражалась нестандартными фразами, не выпаливала вызубренные формулировки, даже легка поспорила с профессором, и он готов был поставить ей «тройку» или предложить прийти еще раз. Лиза предпочла последнее и пересдала экзамен на «пятерку». Мне передавала этот эпизод одна из ее сокурсниц, которая готовилась к экзамену вместе с Лизой и получила «пятерку» «с первого захода»: «Мне было так неудобно, я гораздо хуже разбиралась в материале, чем Лиза, ну так, поверхностно, и вот что вышло!»
Я не знаю, получила Лиза «красный» диплом или простой, но это не важно, официальные регалии ее не прельщали. Так или иначе, оба факультета она окончила блестяще – в смысле знаний и умений, успешно защитив оригинальную дипломную работу по испано-арабской литературе.
Но завершила она свое университетское образование в мрачном 1952 г. – в самый разгар борьбы против «космополитизма» и кампании против так называемых «врачей-вредителей», то есть в момент разгула антисемитской пропаганды в СССР на государственном уровне. При всех ее талантах о том, чтобы поступить в аспирантуру да и вообще остаться при Ленинградском университете, и речи быть не могло. Даже если бы И.Ю. Крачковский был жив, вряд ли бы и он смог чем-нибудь ей помочь.
Преемник Игнатия Юлиановича на кафедре, его ученик В.И. Беляев, прекрасно понимал трудности политической ситуации и невозможность их преодолеть, но в то же время высоко ценил Лизины возможности как потенциального молодого ученого; кстати, он никогда не называл ее «Бетси» или «Бетси Яковлевна», но всегда уважительно, в глаза и за глаза, «Елизавета Яковлевна». Бросать ее на произвол судьбы, не сохранить для арабистики было бы преступлением перед наукой, и Виктор Иванович договорился с известным арабистом М.А. Салье, переводчиком «Тысячи и одной ночи», который уже много лет работал в Ташкенте, в Институте востоковедения АН Узб. ССР, посодействовать ее устройству на работу по специальности в Средней Азии или в аспирантуру и взять на себя руководство ее кандидатской диссертацией.
Мечту об Арабской Испании пришлось на время оставить и писать диссертацию о средневековом арабском историке и философе Ибн Мискавейхе (932/936 –1030), но защищалась эта диссертация уже в следующий период жизни Лизы – московский, о котором речь еще впереди.
Среднеазиатский период протянулся сравнительно недолго и был заполнен педагогической