Святые Полуночники. Макс Бодягин
вокруг, на многие дни пути вы не найдёте такой роскоши. Каждый предмет здесь, каждая чайная ложечка или пуговка на наволочке имеет свою историю и имеет большую ценность, да-да, патрон. Кстати, вы не назвали своего имени, мой дорогой, это необязательно, мы сохраним ваше инкогнито, но мне неловко от того, что вы знаете моё имя, а я не знаю, как обратиться к вам. Она нагнулась к лицу Кромма и он снова слегка обмер. Лицо Тристе выглядело красивым и гармоничным, но когда она вот так наклонялась, становилось очевидным, что её изящная головка вдвое больше головы Кромма. Он посмотрел на её пальцы, лежащие на его рукаве. Они были в полтора раза длиннее его ладони.
Виктор, кашлянув, ответил Кромм: зовите меня Виктор. Какое редкое и красивое имя, зазвенела красавица, слегка толкнув Кромма бедром в плечо. Она с Марса что ли, подумал он, чувствуя возбуждающий мускусный аромат, струящийся от спутницы. Она же огромная. Как она вообще ходит с такими пропорциями? Серьёзно, не может быть у человеческого существа шеи такой длины. Кромм вновь кашлянул и сказал: матроне Тристе, ваше платье поразительно. Очень красиво. Тяжело, наверное, найти одежду такого размера? О, спасибо, вспыхнула улыбкой красавица: здесь мне действительно непросто поддерживать свой гардероб в порядке и вовремя его освежать, но… Её улыбка стала загадочной и мечтательной: есть места, где это куда проще. И что это за места, спросил Кромм с глуповатым лицом. Тристе нагнулась к нему и пощекотала пальцами его заросший алой щетиной подбородок: миленький, я не сплю с клиентами, простите меня, Виктор. Её декольте слегка разошлось и Кромм увидел две нежные полусферы совершенной формы, но совсем уж несуразного размера, будто бы он действительно уменьшился в размере втрое и смотрел на обычную земную женщину. Тристе приблизила губы вплотную к его уху и шепнула, обдав его жаром: я смотрю, патрон, вы уже готовы осчастливить наших девушек. Она скользнула пальцами по его ноющему от напряжения члену и заглянула в его глаза: так чего же вы хотите, Виктор?
Стекающие с потолка хрустальные люстры внезапно стали сосульками, пробивающими череп и раскаляющимися добела, воздух сгустился и перестал проходить в лёгкие, всё тело бросило в пот, Кромм дрожал, как новоиспечённый муж у ног возлюбленной, только что снявшей подвенечный наряд. Забыться, выдохнул он: хочу на какое-то время забыть обо всём.
Тогда вы пришли по адресу, улыбнулась Тристе, выпрямляясь и щёлкая в воздухе длинными пальцами: оставьте на стойке депозит в размере золотой марки и вы окунётесь в чудо. Кромм словно в забытьи положил монету, обернулся и замер. Двадцать или тридцать женщин полукругом выстроились вокруг. Он даже не пытался понять, сколько их. Темнокожие и совсем белые, зрелые и почти совсем юные, коротко остриженные и носившие богато уложенные причёски, полненькие и донельзя сухие, задрапированные в многослойные одежды и совершенно обнажённые, вызывающие и смущённые, смеющиеся