Янина. Наталья Генриховна Нараевская
на стол. Бондарык достал из буфета бутылку малиновой наливки. Павлина все подкладывала Петру в тарелку. Петро, действительно, ел как волк, любуясь приготовленным. Утолив первый голод, он обратил внимание, что Павлина ничего не ест.
– Павлина, почему же ты ничего не ешь, только в меня пихаешь, как в бочку.
– Я сегодня немного поела. Ты вот скажи, где Зося была? И правда, что она с сержантом была у моста или еще где-то?
– Конечно, она с ним там была. Но ты никому не говори и ей не препятствуй. Она девушка самостоятельная, и парень тоже неплохой. Хватит, что наша жизнь искалечена, так хоть ей не калечь. Павлина, скажи правду, чья она дочь, какого-то итальянца-забулдыги, или-или?
– А разве и так не видно? Она же его копия.
– Но, как это получилось? Я его считал честным человеком.
– Виноват не он, а его жена Елизавета и, конечно, я.
– Как же так может быть?
– Нас обоих Лиза уговорила. Ей нужен был ребенок, а другой женщины она не хотела. Я была польщена и вдобавок крепко глупа. А тебя избегала, боялась упреков. Вот и все.
– Хорошо, я тебе верю. Но тогда зачем она родила, если к этому вас обоих принудила? Зачем Раевский согласился?
– Раевский не соглашался, и Янина не его дочь.
– Господи, помилуй меня грешного, – Бондарык перекрестился, – И чья же она?
– Отец Янины итальянский вельможа.
– И Раевский это позволил?
– Она все время с ним гуляла. Я тогда Лизу спросила, зачем она меня принудила, если сама теперь хочет рожать? Она сперва сказала, что не мое это дело, а потом подумала и ответила: “Павлина, не беспокойся, твоему и моему ребенку я сделаю завещание, разделю все поровну. И знаешь, Павлина, я скоро умру, но впервые по-настоящему полюбила и хочу эти несколько месяцев пожить вволю”.
– Вот негодяйка, искалечила судьбу девушке, мужу принесла такое горе и сама исчезла.
– Петро, не надо о покойнице так говорить, ее душа уже стоит у ворот судилища. Совсем недолго, и я с ней рядом встану.
– Прости, Павлина. Хороший я тебе прием устроил. Больше этой темы касаться не будем.
Вечером, когда Павлина ушла из барского дома, две женщины, молодая и старая, сидели ошеломленные поведением своей ключницы и ее дочери. Первой отозвалась пани Агата, обращаясь к старому лакею, который сидел у двери, сутулясь от старости.
– Ты посмотри, Юзеф, как наша Павлина с дочкой о себе вообразили, и еще какие-то намеки бросают на Янину, что ты, дескать, не знаешь, кто она такая. Ну, что бы ты на моем месте ей сказал?
– Наверно, она что-то знает, если так говорит. Павлина даром говорить не будет.
– Ты смешной, Юзеф. Что можно сказать про Янину, что она подкидыш? Или ты ее матери и отца не знаешь? Или, может быть, с Бондарыком или с каким-то конюхом нагуляла, да?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу