Янина. Наталья Генриховна Нараевская
нет?
– На этот вопрос пусть тебе Зося ответит. Ну, Зося, что парню скажешь?
– Пусть старается, только и здоровья своего не подрывает.
– Ги-га! – закричал Алик от радости и пошел плясать от вприсядку, потом схватил деда в объятья и давай целовать и просить деда, – Смотри же, дедушка, за Зосей, чтобы ее другой не подхватил, пока я приеду. А теперь прощайте. Разреши девушке Зосе проводить меня за село.
– Пусть провожает, только недолго. Сам знаешь что позорно девушке ночью наедине с парнем, да еще с военным, шататься.
– Хорошо, дедушка, я долго не буду. Я сама хочу, чтобы он уже ехал, хотя бы ради лошади, а то мечется вся.
Зося была недолго. Дед ещё сидел на скамейке у ворот, когда она вернулась. Глаза у Зоси были мокрыми от слез.
– Ты что, плачешь?
– А так, дедушка, жалко, что уехал.
– Нечего плакать, жив будет, приедет. А вот ты мне скажи, как это у вас получилось, что вы за одни сутки уже готовы идти к венцу.
– Я и сама не знаю, дедушка, как это все произошло.
Вдруг они услышали:
– Тпр-р-р, стой! Эй-эй, есть там кто живой?
И кто-то сильно постучал в ворота. Дед вышел.
– Кто такой? – спросил он.
– Это я, Бондарык, ищу Зофию Вишневскую. Она к вам не заезжала?
– Я тут, – отозвалась Зося за спиной деда.
– Ух, ты! Где же ты, барышня, была целый день? Люди уже с ног сбились, разыскивая тебя. Ты поверишь, дед, сегодня сумасшедший день и все из-за этого сержанта. Он, как тот вихрь, налетел, закрутил и исчез. А где он сам девался, ты дед, не знаешь? Там сегодня панна Янина Раевская дурит. Зачем-то объявила, что она персональная хозяйка в своем имении, как будто и так никто этого не знает.
– А ты жеребца продал, Петро?
– Да, продал этого бешеного жеребца. Тоже за бешеные деньги, и отдал их молодой хозяйке.
– И что, она взяла?
– Нет, не взяла. Сказала, чтобы я ей не морочил голову, а хозяйничал, как хозяйничаю. Вот уж дела. Явились в наш тихий уголок военные, и все в доме пошло вверх дном. А бабы сделались ненормальными.
– Ха-ха-ха! – засмеялась Зося потому, что почувствовала, что это и ее касается.
– Хи-хи-хи, панна Зося, – передразнил ее Бондарык, – Тебе хорошо смеяться. У тебя одна дорога, а у меня двадцать. До сих пор шатаюсь, не обедал, не ужинал, а она своё хи-хи-хи.
– Дядюшка Петрусь, не сердись, – целуя пана Бондарыка то в одну, то в другую щеку, говорила панна Зося, – Если с тобой что-либо приключится наподобие моего, я тоже буду тебя искать целехонький день. Не буду обедать, ужинать и капельки воды в рот не возьму.
– Ну, что ты ей скажешь? Коза козой. Знать бы, что недаром где-то пропадала.
– Недаром, дядюшка, недаром. Поймала зайца. Вот потому и пропадала.
– А где он? Какой он?
– Обыкновенный, дядюшка. Поймала, бросила в сумку, а завтра будем есть его на обед.
– Ага, понял. Пока девица про зайчика не хочет говорить. Ладно, не буду спрашивать и другим не скажу. Так?
– Именно, так.
– Тогда спокойной ночи, дед Матвей,