Мамочки мои… или Больничный Декамерон. Юлия Лешко
назубок. Но ошибок не прощала: считала, что любая небрежность в расчетах могла привести в итоге к глобальной техногенной катастрофе.
Первая встреча с Людоедом состоялась задолго до того, как Лена стала Петровской. И мозги тогда работали куда лучше. Вместе с беременностью пришла ужасная рассеянность, забывчивость. Лена не рассказывала Васе, но уже несколько раз полузадушенный рингтон ее телефона раздавался из холодильника. В другой раз, опять же, по звонку она обнаружила телефончик в мусорке. Как он туда попадал, Лена даже самой себе ответить не могла: не помнила… А когда в женской консультации, ставя ее на учет, спросили, кто у нее муж, она ответила исчерпывающе: «Муж», чем вызвала веселье у скупых на улыбку медиков.
«А, чего я боюсь, в конце-то концов! Должна же она меня понять, как женщина!.. – уговаривала себя Лена. И сама понимала, что не стоит рассчитывать на обычные человеческие чувства, если речь шла о Людоеде. – Никакая она не женщина. Гуманоид. Пятый элемент…»
Ну да, что-то было в Людмиле Викторовне от ее голливудской тезки Миллы Йовович – в той части знаменитого фильма, где привлекательный биоробот стрелял без промаха, бил без жалости, подсекал и перекидывал через плечо…
…Нет, она все же сделала попытку! Взяла билет, выразительно прочитала вопрос, высказала рабочую гипотезу относительно правильного ответа. На красивом и суровом лице Людоеда отразился скепсис – она приподняла бровь. Девчонка увидела это и начала кусать ноготь большого пальца… Произнесла что-то еще околонаучное, с угасающей надеждой вглядываясь в непроницаемое лицо преподавательницы. Людмила Викторовна нахмурилась…
Она еще не сказала ни слова, но Петровская вдруг начала закатывать глаза, прижала руку к круглому животику, охнула…
Сидящие за другими партами однокурсники замерли. В наступившей тишине зазвучал необыкновенно холодный, какой-то ирреальный голос Людоеда, слегка резонируя в полу пустой аудитории:
– Петровская, если бы ты рожала каждый раз, как об этом сообщаешь экзаменаторам, ты уже была бы матерью-героиней. И демографический кризис нашей родине не грозил бы. Все, концерт окончен. Родишь – придешь на пересдачу.
Юная «мать-героиня», тут же перестав страдать, явственно изменилась в лице:
– Людмила Викторовна, не ставьте в ведомость… Подождите… Мне, правда, плохо…
Преподаватель ровно одно мгновение приглядывалась с недоверием к мамочке Петровской, несколько раз постучала ритмично ручкой по столу, как бы раздумывая. Затем сделала очевидный вывод и уже тогда резюмировала:
– Плохо, Петровская, старших обманывать. Плохо, Петровская, ты учишься последние два семестра. Плохо, Петровская, ты воспитана. Вот что, Петровская, плохо. И притворяешься ты тоже плохо. Сейчас выйдешь отсюда, зайди в медпункт. Скажи, что у тебя «неуд», попроси валерьянки. До свидания.
Но на этот раз, Петровская, похоже, не притворялась: она внезапно побледнела, на лбу у нее появилась испарина. Людмила Викторовна увидела все это и… бросилась нажимать кнопки мобильника,