Терракотовый император. Василий Арсеньев
и благодарного слушателя.
Китаец Лю мало-помалу разговорился, и теперь все больше жаловался на свою горькую и несчастную судьбу, которая заставила его продать самого себя в рабство…
Этот человек, как вскоре понял Ли Эр, промышлял ремеслом в том же городишке, где он сам стал рабом, – у него было свое дело, кажется, выделка кож, и большая семья – жена и четверо детишек. Однако последние годы выдались нелегкими: ремесленник едва сводил концы с концами, а потом и вовсе влез в долги, которые так и не смог вернуть заимодавцам. Он оказался в безвыходном положении. И в результате ему пришлось продаться в рабство (вырученных денег как раз хватало, чтобы уплатить долги и на некоторое время обеспечить безбедное существование большой семьи!).
Ли Эр было жаль своего несчастного спутника, но… Лю, по крайней мере, не довелось оказаться в другой стране, где все чужое, неродное: язык, нравы, обычаи. И, главное, люди, от которых не знаешь, чего ждать. Ясно было только одно, что отныне он – раб, невольник, который сам себе не принадлежит. Впереди снова замаячила томительная и мучительная неизвестность…
***
Целую неделю Ли Эр пробыл в той повозке, не вылезая из нее (от долгого сиденья на скамье у него то и дело затекали ноги, и ему, как и другим, приходилось вставать и разминать их). И вот, наконец, этот долгий многотрудный путь подошел к концу. Однажды на рассвете впереди показались высокие крепостные стены, – тогда наш герой понял, что именно здесь, в этом месте, так или иначе, решится его судьба.
Там, на подступах к большому городу на некоторое время остановились. Вскоре ворота, что закрывались на ночь, приветливо, хотя и с оглушительным шумом распахнулись, и караван повозок, – одна за другой, – въехал в город (то была столица царства Чжао – Ханьдан). Теперь их путь пролегал по мощеной камнем центральной улице этого города, которая была застроена величественными зданиями, – с многоярусными крышами, загнутыми в углах кверху, с крытыми галереями и высокими стенами.
Наши путешественники проехали по этой улице, а потом их повозки свернули в узкий переулок и вскоре остановились в каком-то месте, – то был постоялый двор, где Ли Эр и его спутники пробыли еще несколько дней, пока их не повели на городской невольничий рынок.
Тот день, когда его, как вещь, продавали на торгу, Ли Эр запомнил на всю оставшуюся жизнь… Это был погожий по-летнему теплый день, и тогда он вместе с другими невольниками сидел в повозке, ставшей для него почти родной, а мимо них то и дело проходили какие-то люди, которые оценивали «живой товар».
К полудню в повозке осталось всего трое: он, ремесленник Лю и еще один чжаосец (монголов, как наиболее сильных рабов, купили одними из первых). И вот, какой-то человек в атласном зеленого цвета халате приблизился к тому месту, где сидел Ли Эр. Он долго и беззастенчиво его разглядывал, а потом обратился к купцу:
– Сколько хотите за этого мальца?
Тот назвал свою цену, и они стали торговаться. Четверть часа продолжался этот торг, выслушивать