Глазами художника: земляки, коллеги, Великая Отечественная. Петр Иванович Шолохов
Нужно было видеть всё это! Глядишь, бывало, на чудо-богатырей родной земли, на дубовый лес, на голубые, вдаль убегающие снежные просторы, и в сознание подростка входит гордость. Как зачарованный, подаёшься вперед, готовый и сам слиться с этими великанами у зияющей ледяной проруби. Но вот заколыхались над толпой хоругви, всё оживились, певчие звонко подхватывают слова молитвы: «Во Иордане крещаются тебе, Господи…», священник троекратно погружает крест в воду, толпа обнажает головы. Напряжение, к этому времени достигшее высшей точки, мгновенно разряжается. Общее движение, в воздухе голуби, хлопая крыльями, радостно взмывают вверх; одновременно раздаются дружные залпы ружей. Обнажённые «фонарики» один за другим бросаются в воду – кое-кто, как бы очнувшись, отчаянно вскрикивает, готовый повернуть обратно, но общий стремительный поток увлекает слабых против их воли. Находятся удальцы, готовые плавать, нырять, их вытаскивают насильственно из этого котла с телами вареных раков. Героев тут же упрятывают в шубы, на руках несут в сани и, как соску младенцу, суют в рот горлышко бутылки. Минута общего безумия! Кое-кто из зрителей, приходя в себя, обнаруживал как бы отсутствие конечностей … «Три, три скорей! – кричат друзья, увидев белизну уха, носа. – Три, а то отвалится!» Мороз между тем действует с необыкновенной силой. Кажется, мёрзнут даже глаза. Но вот толпа рассеивается, быстро редеет. Ещё не окончилось купание, есть отставшие одиночки, но уже народ повернулся спиной к Иордани. Интересы толпы переместились, народ лавиной устремился в город. Навстречу издали несётся радостный звон всех колоколен.
Праздничная картина! Снова под ногами характерный скрип, хруст, блеск до искр и тёмных радужных кругов в глаза. Еле переводя дыхание, не разбирая дороги, бежишь, лишь бы согреться. Устремляешься домой, домой. А там ждёт тебя особенное тепло. За столом в парах бушующего самовара горы румяных пирожков. Отец с воскресной газетой в руках к досаде матери увлечён своими противниками: милюковыми, пуришкевичами. Сама мать ещё не остыла от плиты и волнений кухни – сияющая и радостная глядит с гордостью на бодрость и здоровье своей семьи. Традиционный праздник страны, всего русского народа, праздник моего счастливого детства, ты своими незабываемыми картинами до конца дней будешь радовать и пронесёшь меня через все испытания неизбежных будней, сохранив мне улыбку на моём душевном портрете.
Бабушка Малаша и крёстный
У нас на стене с давних пор висит портрет старушки. Это моё первое юношеское произведение, рисунок под стеклом, я берегу его. Бумага пожелтела от времени, штрихи древесного уголька и мела не совсем умелые, но бойкие. Дата – 1915 год и пометка: «Бабушка Малаша». Живостью, сходством портрета восхищались все мои родственники, а их осталось в живых уже мало, недалёк тот час, когда это изображение потеряет всякий смысл и будет предано забвению.
Что касается моего крёстного, он никак не соглашался позировать, был суеверен