Операция «Перфект». Рейчел Джойс
сжала руку сына:
– Что с тобой, солнышко? Ты хорошо себя чувствуешь? – Байрон кивнул, потому что голос у него вдруг пропал. – Тебе тоже пора идти. – И он пошел, чувствуя, что мать смотрит ему вслед. Он чувствовал ее взгляд все время, пока шел через площадку для игр, и от этого идти было так трудно, что у него даже позвоночник заныл. Резинка от шапки врезалась в горло.
Необходимо было найти Джеймса. Причем немедленно. Джеймс многое в жизни понимал так, как Байрону понять было не дано. Он как бы заменял собой в душе Байрона некую логическую составляющую, которой тому недоставало. Когда мистер Ропер впервые стал рассказывать им о теории относительности, Джеймс с таким энтузиазмом кивал, словно и сам давно подозревал о существовании силы притяжения, а вот у Байрона все эти недоступные пониманию вещи лишь вызвали в голове полную неразбериху. Возможно, это было связано еще и с тем, что Джеймс всегда действовал очень осторожно. Байрон порой прямо-таки со священным ужасом смотрел, какими четкими, выверенными движениями Джеймс выравнивает, скажем, молнию на своем пенале или убирает челку с глаз. Иногда Байрон и сам предпринимал попытки стать таким. Старался ходить осторожно, никого не задевая, и аккуратно раскладывать фломастеры по цветам и оттенкам. Но очень скоро оказывалось, что у него или развязались шнурки на туфлях, или рубашка вылезла из штанов, и он тут же снова превращался в прежнего Байрона.
В часовне он опустился на колени рядом с Джеймсом, но внимание его привлечь не сумел. Он прекрасно знал, что в Бога его друг никогда не верил («Нет никаких доказательств Его существования», – говорил он), но если уж Джеймс решал принять участие в каком-то общем процессе, то всегда относился к этому – в данном случае к молитве – со всей серьезностью. Опустив голову и зажмурившись, он с такой страстью шептал слова молитвы, что прервать его казалось Байрону богохульством, и он снова попытался поговорить с Джеймсом лишь через некоторое время, уже в столовой, пристроившись за ним в очереди. Но тут к ним подошел Сэмюэл Уоткинс и стал спрашивать, что Джеймс думает о команде «Глазго Рейнджерз». Джеймс, разумеется, тут же попался на крючок. Дело в том, что всех всегда очень интересовало мнение Джеймса. Он начинал обдумывать ту или иную вещь задолго до того, как остальные успевали сообразить, что об этом, наверно, стоило бы подумать. Но к тому времени, как всем становилось ясно, что эта вещь действительно достойна внимания, Джеймс уже успевал переключиться на что-то другое. Наконец, во время спортивных игр Байрону повезло.
Джеймса он отыскал за павильоном для крикета. День разгулялся, и стало так жарко, что заставить себя двигаться можно было лишь с трудом. На небе не было ни облачка, солнце палило вовсю. Байрон уже успел поработать битой, а Джеймс, сидя на скамейке, все еще ожидал своей очереди. Он любил сосредоточиться перед игрой и предпочитал делать это в одиночестве. Байрон подсел к нему на скамью, но Джеймс в его сторону и не посмотрел. Даже не пошевелился. Длинная челка свисала ему на глаза, а светлая