Сила в тебе. Екатерина Данильчик
медсестра, входя в палату.
– Вы хотели войти, Михаил Андреевич? – сказала она негромко, не открывая дверь полностью.
– Я? Эм, нет. Я пойду.
Выйдя на улицу, Миша вдохнул полной грудью свежий осенний воздух. В этот самый момент он точно знал, что его жизнь уже не будет прежней.
***
Резко очнувшись от жуткого кошмара, Кира стала жадно глотать воздух. Ее матери не было рядом, а по соседству с ней лежала еще одна тяжелобольная пациентка без сознания, кажется, она была в коме.
Кире ничего не оставалось, как просто позвать кого-то к себе, ведь нажать тревожную кнопку у кровати она не могла. Не говоря уже о том, чтобы встать.
Тут в палату вошла медсестра и напоила Киру из трубочки, сообщив о том, что ее мама разговаривает с врачом.
– Мне так жаль, что все это случилось с вами, – сочувственно сказала молодая сестричка, – вам очень повезло. Ну не в том смысле. Я имею в виду, что вас спасли, да еще и сам Михаил Котов. Наш герой. Страшно представить, что вам с подругой пришлось пережить.
– Ты зачем тревожишь пациентку, – с угрозой в голосе, сказал Арсений Иванович, следом за ним в палату вошла Надежда Игоревна, закатывая Веру в инвалидной коляске.
Выглядела она ужасающе. Ее былой живой красоты и след простыл. Все лицо Веры было опухшим от ударов и покрыто розово-фиолетовыми и зелеными гематомами. Руки ее дрожали, а в глазах больше не было прежнего блеска. Вера медленно подняла взгляд на истощенное, больное тело подруги и посмотрела ей в глаза. У обоих навернулись слезы, они молчали какое-то время. Затем Кира сглотнула и с трудом, дрожащим и сожалеющим голосом, произнесла:
– Мне так жаль, Вера…
Вера отвела взгляд, вытерла рукавом от больничной рубашки слезы и медленно развернулась. Кира понимала, черт возьми, конечно же, она все понимала. Внутри них обоих была сейчас настоящая буря эмоций: отвращение и злость, жалость к себе и бесконечное угрызение совести. За свою наивность, ну и самое сильное чувство было ненависть, к самим себе и к мрази, которая так поступила с ними.
Кира сожалела. Ей, каждой клеточкой было жаль свою подругу, которая заслуживала всего самого прекрасного в этой жизни, но получила самое ужасающее.
Но девушки ничего не могли поделать со случившимся. Оставалось только надеяться, что они смогут преодолеть это и жить дальше. Но у Киры был самый большой смысл жить – это сын Ромка, а вот Вера, с ней все иначе: с родителями у нее отношения не складывались с самого детства, а своей семьи она еще не создала.
Вернувшись в палату, Вера не могла найти себе места, ее сломанная и прооперированная нога была безмолвным свидетелем ее роковой ошибки. Да, она винила себя, каждый раз прокручивая в голове тот разговор, когда она уговаривала Киру поехать с Егором.
Вера осуждала и проклинала себя за такое поспешное решение. В ее голове проносились ужасные картинки издевательств и надругательства: вот он хватает ее за ноги и тащит, приставляет к холодной, грязной