Номенклатор. Книга первая. Игорь Сотников
правильные ориентиры в жизни и взгляды на друга до гроба, Цецину Порция, кто вот какие хитрые фокусы выкидывает и заставляет его на него косо смотреть.
При этом Аврелий Вера ничем не выказывает в себе всё это замешательство мыслей и взглядов на Цецину Порция, а он к нему приглядывается, стараясь выяснить, что сам Цецина Порций на этот счёт думает и скажет. А Цецина Порций больше ничего на этот счёт не говорит, а только в лице темнеет и хмурится. И Аврелий Вера из этого его вида делает следующий вывод – совсем не нравится Цецине Порцию такая рассеянность себя в двух лицах. И он даже готов на одну часть себя поднять руку с мечом, чтобы привести себя к единоначалию в единственном лице. И Аврелий Вера решает для начала подставить плечо своему другу Цецине Порцию.
– Как ты может такое говорить и судить, Цецина Порций, когда ты себя никогда в лицо не видел. – Очень обоснованно подходит Аврелий Вера к приведению в чувства Цецину Порция. А этот Цецина Порций, к полной неожиданности Аврелия Веры начинает себя вести не так достойно, как от него, римского военно-начальника, ожидал Аврелий Вера. И Цецина Порций вместо того, чтобы стиснуть зубы в угрозы, а в лице сомкнуть брови во взгляд беспощадности, как-то приуныл в лице и с желанием самого непотребного для римского воина – вызвать у него чувства милосердия и сострадания, с этим призывом посмотрел на Аврелия Вера.
При виде чего Аврелий Вера и сам в лице потерялся и начал еле с бледностью на нём справляться, только успевая сглатывать набегавшие слюни. А такая растерянность духа и потеря мужественности ни к чему храброму не ведёт. Что так и вышло. И Аврелий Вера дал понять Цецине Порцию, что он готов его выслушать и даже понять то, что нельзя никак понять римским легионером.
И как выясняется буквально сейчас же, то тревоги Аврелия Веры были не напрасны – Цецина Порций с глубоким презрением к себе и своему эгоцентризму признался, что ни раз на себя смотрелся в отражении своего меча. – Сам знаешь, какой он у меня блестящий. – Присовокупил Цецина Порций.
– Это верно. – Согласился Аврелий Вера, прищурив свои глаза, как только вспомнил яркость блеска меча Цецины Порция.
– Вот я и не устоял против его блеска, и начал заглядываться в его отражение на самого себя. – С тяжёлым вздохом и презрением к самому себе и этой своей слабости, произнёс вслух это откровение Цецина Порций. А вот Аврелий Вера на это сейчас смотрит не с укоризной и с беспощадным презрением к такой мелкотравчатой любознательности и любвеобильности самого себя Цецины Порция, а для него всё это видится по другому.
– А знаешь, Цецина Порций, что я в этом всё вижу? – заявляет Аврелий Вера.
– Что? – несколько удивлённый спрашивает Цецина Порций.
– Твоё стремление выглядеть в своих глазах мужественным и блестящим воином, кто верен своему гражданскому долгу, не отворачивает лицо и всегда смотрит в глаза любой опасности. В том числе и самой большой опасности – стоящего тщеславия