Танец поневоле. Арбен Кардаш
Иначе схлопочешь воспаление, угробишь себе внутренности… Посреди лета вода в горном роднике становится еще более ледяной, а вот зимой, наоборот, теплеет, словно ее слегка подогревают… Плесни, плесни в лицо, чтобы дрожь пробежала по телу, взбодришься… Вот какую силу имеет эта водица. Покойный дядюшка Антер называл ее Родником бодрости. Каждый родник в горах обладает какой-то особенностью, от чего-то помогает и лечит. Эта же вода бодрит и вдохновляет.
Я плеснул себе в лицо, провел руками по лицу и затылку. Несколько капель, скатившись за шиворот, действительно вызвали дрожь в теле.
От родника к дому вела узенькая тропинка, посыпанная, как и двор бабушки Тенфе, белой галькой. Дядя Шах-Буба шел впереди.
Цавдар плавно, горделиво парил у нас над головой. Казалось, что он забылся и его, пребывающего во сне, горный ветерок носит по небу. Интересно, из какого родника он пьет? – думал я. – Из водопадов Красной горы, – всплывал ответ в моем сердце. – Воду, падающую сверху, разбивающуюся о камни и брызгами отбрасываемую обратно, он хватает еще в воздухе, словно охотясь… Я бы хотел эту картину, возникающую в мыслях, наблюдать наяву…
– Сколько можно спать?! Твоих козлят унес орел! – воскликнул дядя Шах-Буба, приближаясь к старушке Тенфе.
Бабушка Тенфе, сидя дремавшая, опустив голову на грудь, как ребенок, мгновенно очнулась.
– Что случилось?! – суматошно вскричала она. Вся она с ног до головы была в черном, как и моя бабушка. Шутку[26], накинутый поверх него платок, покрывающий иссохшее тело, и висящий на ней хилеш[27], подбитый шерстью, длинная булушка[28] под ним – все было черным. Только выглядывающие из-под подола концы штанов черного сукна были оторочены полосками ткани зеленого цвета. Обута она была в черные резиновые галоши. – Не может быть! Оплошала я! – Она приняла всерьез шутку дяди Шах-Бубы, не обращая на нас никакого внимания, затенила глаза высохшей, сплошь в морщинах рукой и посмотрела в сторону козлят. – Нет, нет, не унес, на месте они, – опомнилась и обрадовалась. Теперь она заметила и нас и сама начала шутить: – Куда уж орлу подступиться к моим козлятам! Хотя вы считаете меня за старую развалину, он видит меня другой, чтоб ему упасть со своих небес. Он видит, что моя защита рядом со мной. Он видит! Не слепец же какой-нибудь, востроглазый разбойник. – Старушка взяла в руки двустволку, лежащую на выступе террасы.
– Эй, не принимай гостей с ружьем в руках! Ты только смотри, какого дорогого гостя я к тебе привел! – Дядя Шах-Буба показал на меня.
– Не иначе как Кудрат?! Милый мой, милый! Да помереть мне у ног твоих! – Бабушка Тенфе положила на место ружье, пошла мне навстречу, взяла меня за обе руки и расцеловала их. – Ты пришел, что солнце взошло! Да буду я жертвой тропинок, которые привели тебя! Будь благословен тот, кто привел тебя!
Весь свет души и все тепло, что хранилось в сердце этой старушки, угнетенной горестями и одиночеством, вырвались наружу. Этот свет и тепло мне были знакомы по ее посещениям бабушки. Сладкий язык, ясное
Шутку – женский головной убор, под который прячут волосы.
Хилеш – стеганая безрукавка.
Булушка – платье.