Земля чиста, вода светла. Ольга Апреликова
перестал различать и полоску дороги, и серебристые капельки. Близко пронеслась назад и вниз вершина горы: куски камней в жухлой траве, кривые деревья и никого-никого. Впереди вставали голые серые скалы в осыпях и разломах – там-то точно тоже никого нет. Только ветер. Стало так грустно, пусто и страшно, как будто бы он оказался вон на том голом куске скалы страшно высоко надо всем живым миром. Вот бы узнать, где сейчас Рокот. Но он не разрешил себе думать о Рокоте.
– А это… Это облака? Они… Они мягкие? А, они – водяной пар… Они теплые или холодные?
– Холодные. Как же звала тебя нянька?
– Малыш. Еще Молчун. Ну, еще Наказание. Когда уж ей со мной совсем было никак. А почему там внизу все стало голубое? Такой туманчик?
– Это воздух. Когда его так много, он кажется голубым. Малыш, а как же нам тебя звать?
Он посмотрел в глаза волшебнику. Глаза были цвета орехов, добрые. И жалели. Он растерялся:
– А где берут имена? А как мне тебя называть?
– Зови «Женя». Меня так родители назвали. Обычно они имена и дают. Ты вообще не помнишь родителей?
– Нет. Кто такое «родители»?
– «Кто такое»… Ты вообще никого родного не помнишь?
– Брат – это родное?
– Да.
– Тогда… Помню такого… Какого-то брата. Но он говорил, что какая разница, брат или не брат… И меня схватил… Потащил… А потом я упал, ушибся, – он невольно потрогал шишку. Какая смешная голова, когда совсем босиком. Холодно только. – Я жил в таком месте… Ну, две комнаты и садик. А вокруг еще замок с башнями, но выходить нельзя… Ой, ой!! Смотри! А земля-то круглая! Она шарик!! Она – шарик!!
– Планета.
– Планета, – послушно повторил он. – Голубая… И светится… Я хочу такой шарик. Какое все… Большое… Очень большое…
Голова опять заболела. И шишка. Наверно, лекарство перестает действовать. Искорок чего-то не появилось. Нет, вот одна, ползет по ладони. Наверно, краска как-то им повредила. Он попил воды, разглядывая бездонный мрак с редкими далекими звездочками далеко-далеко. Но Женя ведь не боится? И вон еще серебряный кораблик:
– Тоже летит кто-то.
– Это транспорт с детками. Летит вон, к большому кораблю. Да вон, вон, выше смотри, через крышу!
Большой корабль был в самом деле – большим. На что он похож? И не понять. Он смотрел, смотрел, потом сник. Глаза не могли больше смотреть, а голова – думать. Мир что-то чересчур большой.
– Женя. Женя. Ты научишь меня знать, как это все…Называется?
– Научу, маленький, конечно.
– Я так устал, что глаза не смотрят… Я хочу смотреть… И не могу…
– А ты закрой глазки. И поспи немножко. Нам еще долго лететь.
– Женя. Зачем вам столько деток? – глаза закрылись. – Это и есть «Урожай людей»? Женя, я не сплю, я слушаю.
– Зачем нам столько деток… Ну, так скажем, наше небо – это мир очень… Очень мужской. Тут мало женщин, еще меньше детей. Поэтому мы берем хороших деток там, где ими…Могут поделиться. И растим их, и обучаем, как нам надо. «Урожай людей», ну надо же. Нет, в этот раз мы брали не всех, а только тех, которых люди сами отдавали. Иногда среди