Судьба калмыка. Анатолий Григорьев
жилами на шее пацан. Вон смотри и калмычата видели. Видишь плачут? Жалкуют о своем друге. Сгрудившись на заборе в одном месте, калмычата показывали пальцами на дерущихся свиней, хватались за головы, жмурились и размазывая слезы по лицам грязными ручонками вопили: О, ях, ях, Ока! О, ях, ях, Ока! – Видишь, ихнего друга звали Ойка. – доказывал пацан, – вот они и ревут. Скоро драка свиней прекратилась, они еще порылись в грязи немного, оставив после себя внушительную яму, и разбрелись. А не веривший пацан в неожиданную новость не унимался: Слышь, ребя! А может все-таки калмычонок убежал? Кто с калмыками может разговаривать? Может их как-то спросить? – Да че спрашивать, сожрали его свиньи, вон и тот пацан видел. – Я те бля сожру! – хлестанул кнутом пацана Колька, неизвестно как оказавшийся здесь. – Щас толкану туда к свиньям, тогда узнаешь как жрут свиньи. – Ой, Коля, не надо! – взвыл пацан и кубарем скатившись с забора побежал в кусты. И больше чтоб я тебя здесь не видел! – кричал он ему вдогонку. – А вы чего тут расселись, морды калмыцкие? И он защелкал кнутом по забору, но их пока не трогал. Калмычата горохом сыпанули с забора, и плотной кучкой сгрудились в отдалении, заглядывая за его спину и показывая туда жестами. Колька оглянулся увидел Витьку и Сашку, согнувшихся у куста и что-то разглядывающих. – Че там? – закашлялся он от дыма самокрутки. – Да, вот. – неопределенно развел руками Витька и отодвинулся в сторону. Под кустом скрючившись лежал маленький калмычонок, грязный с окровавленными руками, прижатыми к боку. Зеленые большие мухи деловито ползали по всему его телу. У Кольки враз отвисла челюсть, выпавшая самокрутка оставила пепел на его кисти, держащей кнут, но он этого не заметил. Побелев лицом, он присвистнул: – Вот это да! Но тут же справился с секундной своей слабостью. И досадуя на то, что все видели его растерянность, его, Кольки, которому все нипочем, он рассверипел. Таким его Витька с Сашкой еще не видели. А тут еще в секундную его малохольность напомнили о себе калмычата своими всхлипываниями и вздохами. – Мать вашу в рыло! Предатели узкоглазые, чего ноете? Дохнете тут с голодухи, а я отвечай. – и он яростно замахал кнутом, по забору и кустам. Толпа пацанов слезшая с забора поглядеть на мертвого калмычонка, разбежалась в стороны. –Чтоб я не видел здесь вас больше никого! Свиньи сожрали! А кто докажет? Ты? Ты? Ты? – Наконец силы оставили его, и он опустился на утоптанный бугорок земли. – Коль, дак мы че? Мы ж не видели ничего. Это Васька все проболтал, дак ты его проучил. Пацаны начали подтягиваться к нему, правильно поняв стратегию поведения. – вам пожрать даешь, а вы туда же, свиньи, калмычонок! – Коль, ну мы же всегда за тебя, ничего не выдадим. А тут мы ничего не видели. Ну можно мы будем приходить? А? Ты ж знаешь, у меня мамка давно уж лежит, болеет, – лебезил вихрастый пацан. – Ладно. Совсем маленьких чтоб здесь не было. Они ж еще ходить толком не умеют, не то что бегать, – милостиво разрешил Колька, подобрал свою самокрутку и с хрипом затянулся. Выпустив табачный