Воронята. Мэгги Стивотер
открылась дверь спальни Ронана. Лицо Диклана заволокла грозовая туча.
Ронан и Диклан Линчи были братьями – одинаковые темные волосы и острые носы не оставляли сомнений, – но Диклан был массивным, а Ронан хрупким. Крупная челюсть и улыбка Диклана гласили: «Голосуй за меня», а стриженая голова и тонкие губы Ронана намекали: «Это растение ядовито».
– Ронан, – произнес Диклан.
Когда они разговаривали с Адамом по телефону, Диклан поинтересовался: «Когда Ронана НЕ будет?»
– Я думал, ты играешь в теннис.
– Я играл, – ответил Ронан.
Ненадолго наступило молчание. Диклан обдумывал, что сказать в присутствии Эшли, а Ронан наслаждался эффектом, который произвела эта неловкая пауза на его брата. Двое Линчей (всего в Агленби их училось трое) воевали, сколько Адам их знал. В отличие от большинства людей, Ганси предпочитал Ронана его старшему брату. Иными словами, он сделал свой выбор. Адам подозревал, что Ганси любил Ронана, поскольку тот даже в худшие дни оставался искренним, а Ганси полагал, что честность дороже золота.
Диклан промедлил лишнюю секунду, упустив возможность заговорить, и Ронан скрестил руки на груди.
– Ну и парень у тебя, Эшли. Ты проведешь с ним отличную ночь, а завтра отличную ночь с ним проведет другая девушка.
Высоко над головами муха билась о стекло. За спиной у Ронана медленно закрылась дверь его комнаты, обклеенная штрафами за превышение скорости.
Рот Эшли превратился в букву «о», слегка свороченную набок. Опоздав ровно на мгновение, Ганси ткнул Ронана в плечо. И сказал:
– Он просит прощения.
Эшли медленно закрыла рот. Она моргнула, глядя на карту Уэльса, и вновь посмотрела на Ронана. Тот выбрал идеальное оружие – чистую правду, не смягченную добротой.
– Мой брат… – начал Диклан.
И не договорил. Всё, что могло быть о нем сказано, Ронан уже доказал. Поэтому Диклан произнес:
– Нам пора. Ронан, я надеюсь, ты подумаешь…
И вновь ему не хватило слов, чтобы закончить фразу. Всё самое хлесткое перехватил брат.
Диклан схватил Эшли за руку, отвлекая ее внимание от брата, и потащил к двери.
– Диклан, – начал Ганси.
– Даже не пытайся как-то это приукрасить, – предупредил тот.
Когда оба вышли на крохотную лестничную площадку и начали спускаться, до Адама донеслись отдельные фразы (Диклан ликвидировал последствия):
– Я предупреждал, что у Ронана проблемы, я очень надеялся, что его тут не будет, он первым увидел папу, и у него поехала крыша, поедем лучше перекусим, ты не ничего не имеешь против омаров?
Как только закрылась дверь, Ганси сказал:
– Ронан, ради бога.
Выражение лица у Ронана по-прежнему было взрывоопасное. Его кодекс чести не предполагал никакой неверности, никаких случайных отношений. Он их не то что не оправдывал – он их просто не понимал.
– Значит, он распутный. Это не твоя проблема, – сказал Ганси.
А Ронан, с точки