Роза Ветров. Мариам Тиграни
Спрятав руки в карманы широких костюмных брюк, Вачаган глубоко вдыхал свежий ночной воздух и пинал камешки, а те то и дело отлетали к прилавкам восточного базара, безмолвного и безжизненного в ночное время. Днём в таком соседстве они бы точно оглохли или ослепли бы от пёстрой палитры тканей и людей. Дима стоял чуть поодаль и, собрав руки на груди, строго молчал, хмуря брови. Никто не разговаривал, отчего обволакивающая темнота да стрекотание кузнечиков где-то в кустах ощущались лишь пронзительнее.
– Ругайте, кричите на меня, но только не молчите так!.. – наконец воскликнул директорский племянник и зажмурился под недовольным взглядом русского. – Я виноват, я знаю.
– Когда-нибудь ты накликаешь на всех нас беду, Геннадиос! – отозвался Дима по-гречески, потому что считал, что так звучал для критянина убедительнее. – Помяни моё слово!
– Что бы он ни сказал, я с ним согласен. – Армянин поддержал графа Румянцева, и Гена немного обиженно сощурился в его сторону.
– Ты-то чего молчал? – пожал плечами грек. – У тебя дяди армянские фидаины!.. Мог бы и поддержать меня.
– Ну вот опять начинается!.. – Его сиятельство сверкнул в их сторону глазами.
– Мы довольно пассивны по сравнению с вами, – со вздохом отвечал Вачаган и внимательно всмотрелся в звёздное небо. С каких это пор их расчётливый счетовод стал таким мечтателем? – Но это не значит, что мы смирились. Поверь, наше время тоже придёт…
– Ещё одно слово, и я надаю вам обоим пощёчин.
Армянин и грек тотчас замолкли и, понурив головы, разошлись по разные стороны улицы. В такой час на ней почти не было прохожих, и даже чей-то богатый экипаж, стучавший колесами по площади Султан-Ахмед, не привлёк их внимания. Над их головами в одном из окон ещё горела свеча, а жена, судя по звукам, отчитывала мужа за какую-то провинность. Привычная, суетливая стамбульская жизнь!.. Очередной камешек, которого Гюльбекян легонько коснулся носком туфель, отскочил от стены и с громким бульканьем опустился на дно канала. Мехмед всё ещё не показывался, и Дима запрокинул голову назад, позволив ласковую майскому ветру остудить свои мысли.
– А я-то думал порадовать тебя сегодня благой вестью, – вдруг нарушил молчание Гена, всё ещё обиженно косясь на русского друга. – Считал, обрадуешься узнать, что моя сестра на днях возвращается из Афин.
– С женихом, – поспешил поправить его Вача и сочувственно посмотрел на Румянцева. – Почти замужняя. Вот это благая весть!..
– Подумаешь!.. Он же теперь в сестру другого друга влюблён. Ты что, не слышал про восточную сказку, Амину-ханым?
– Да неужели?..
– Представь себе! Кому нужны православные, когда есть мусульманки!
– Эх, жаль наша Гаянэ уже давно замужем.
– Прекратите сейчас же, вы оба!..
Мысли путались в голове Димы. Он тяжело дышал, не в силах подавить душащие воспоминания о двух разрывающих его душу материях – «восточной сказке» и «родном православии». Ксения – его первая любовь! – как давно она уехала из Константинополя