Ковчег для Кареглазки. Евгений Леонидович Наседкин
им не желал. Мне они были безразличны. Людей я бы с удовольствием не видел подольше, а животные… я бы предпочел, чтоб они и дальше жили в дикой природе. Я не умел и не хотел заботиться о ком-либо – с меня хватило и сестры.
Я свистнул Церберу, и он высунул морду из-за пальмы, виновато помахивая своим кнутом. Я еще злился на него, хотя злость в какой-то мере подавлялась ощущением предрешенности. Я знал, что этот день когда-то настанет, и сейчас уже не испытывал ничего. Чему быть – того не миновать. Я поищу псине жрачку – в то время, пока изучу поместье получше. Спина раскалилась от боли, толстовка пропиталась кровью, но перевязку я оставил на потом. У меня было мало времени.
****
Таня отключилась. Бессознательный мозг продуцировал расплывчатые визуальные образы, дымчатое воображение, четкие воспоминания и на удивление быстрые мысли… время текло совсем с другой скоростью. Но это не было сном или бредом – так функционировала нервная система, пораженная вирусом INVITIS.
Что теперь будет? Что будет с братом? Словно пазл из наэлектризованных частиц, разрозненные части соединились в одно целое. Улыбчивые ярко-голубые глаза, крупные черты лица, темно-русые вьющиеся волосы. Похож на папу, а глаза – мамины. Не красавчик, не урод, а его пухлые губы и нос с горбинкой даже нравились девушкам.
А вот его характер и образ мыслей вызывают отвращение. Гриша беспрестанно ворчит, и никогда не держит слово. Никогда не соглашается с коллективом. Трижды подумает, прежде чем рискнуть – и все из-за этого считают его трусом. Он обижается, но виду не подает, говорит: «Страх – это предохранитель для умных людей».
Обычный обиженный бунтарь. В обертке из хамства и грубости. Спрятавший все три тонны доброты глубоко-глубоко – в тетрадке с пошлыми стихами… «Если я вывалю на кого-то три тонны своей доброты – то он сразу умрет. Лопнет, как воздушный шарик. Разве это кому-то надо?», – говорит Гриша, смеясь. Или это было тогда – еще до Вспышки? Она запуталась…
Брату нужен человек, который никуда не уйдет… и ради которого он будет жить! – осознала Таня, открыв глаза. Подбежал пес – он лизал руки и лицо, жалобно тявкал…
Она поняла, что связана. В приступе ярости забилась в судорогах и освободилась от веревок. Ненадолго успокоившись, погладила Цербера, и надела на него свой ярко-радужный чокер. И зашлась безудержным кашлем.
– Береги Гришу, – наконец, прекратив кашлять, прошептала Таня, чувствуя, как разум погружается в холодную черную бездну. – И найди ему любовь, пожалу…
****
Я прошелся, изучая содержимое двора. В центре, возле самого дома, находился бассейн, с западной стороны – от реки – стояла беседка с мангалом и три абрикосовых дерева с ветхими качелями. В противоположной части подворья, у ворот, были какие-то хозяйственные постройки, а также – стоял бензовоз. Отлично – если я раздобуду машину, то у меня будет топливо.
Прошло уже минут десять, поэтому я вернулся в дом. Доли секунды я и Танюша смотрели друг на друга – парень в маске, с молотком-гвоздодером, приспособленным для пробивания черепушек, и – его сестра-зомби.